Звездные часы и драма «Известий»

— Твой пакет очень нужен «Лукойлу». Я договорился, что к тебе готов немедленно вылететь его человек с деньгами — 450 000 долларов.

За этим звонком последовал другой — из редакции. Агитировали в пользу ОНЭКСИМ-банка. В какой-то момент трубку взял Голембиовский:

— Боря, в твоих руках судьба «Известий». Прими правильное решение.

Состоялся домашний совет. Супруга Лена сказала:

— Есть вещи, которые дороже денег…

За свою верность «Известиям» семья Резника получила от ОНЭКСИМ-банка рублевую сумму, эквивалентную 25 000 долларов.

Дольше всех не расставался с акциями Владимир Надеин. И ему, и его супруге Ольге тоже звонили из редакции в Вашингтон, пытаясь всколыхнуть их патриотические чувства по отношению к «Известиям». Хотя хорошо знали, что Надеин не тот человек, который может подчиниться демагогическому давлению. У него имелось собственное понимание пути, по которому должна была двигаться газета. Он считал, и говорил об этом ему звонившим, что вообще никому не надо продавать акции. Их ведь на начало конфликта насчитывалось у редакции и физических лиц — известинцев в общей сложности 45 процентов, очень внушительная доля для отстаивания в рамках акционерного общества интересов коллектива. А продавая акции, переставая быть собственниками, люди утрачивают и в конечном счете утратили какое-либо влияние на развитие газеты. Когда Надеин слышал, что газета остается в руках журналистов, он отвечал, что это в значительной степени бравада. Нельзя одновременно продать свои акции, получить деньги за те рычаги влияния, которые были, и утверждать, что мы будем и при деньгах, и у руля. Владельцами любой газеты являются люди, заплатившие за нее деньги.

Надеина за его оригинальные мозги и острое перо уважали в редакции все, а среди уважающих были те, кто его не любил, что естественно — талантливых, да еще с характером не обязаны любить все. Но еще были и те, кто Надеина боялся как возможного будущего главного редактора, а такая перспектива не исключалась. В интервью журналу «Итоги», вышедшему 29 апреля, Голембиовский говорил:

— С самого первого момента, когда возник такой накал, я думал об одном: главное — «Известия». И не в Голембиовском дело. Другой будет редактор — ну так, Бог ты мой, мало ли у нас было редакторов… У нас же, когда мы говорили о возможных компромиссах, возникла кандидатура Надеина. С нашей стороны это лучшая альтернатива, чем то, что они предлагают: Иллеш, Гонзальез, Агафонов… А еще они предлагают: Егор Яковлев. Да, и еще Третьяков…

Те, что боялись видеть Надеина в главном руководящем кресле, сделали все необходимое, чтобы он в нем не оказался. Кто-то запустил слух, что «Лукойл» назначает его вместо Голембиовского, после чего он был отнесен к вражескому стану, его имя стало произноситься с негативной интонацией, и шло это с самого верха газеты.

Но заискивающие звонки ему из редакции продолжались, так как очень нужны были его 0,64 процента акций. Просили обязательно прибыть в Москву и иметь при себе большой мешок для денег от ОНЭКСИМ-банка. Прилетев в дождливый майский вечер, кажется, 6 мая, Володя позвонил мне и предложил встретиться. Сделать это было легко: он звонил от дочери в районе Яузского бульвара, я жил поблизости — на Чистопрудном. Расстались поздно. Привожу эти подробности, чтобы в напечатанном виде опровергнуть утверждения, будто Надеин еще из Вашингтона договорился с «Лукойлом» продать ему свои акции и в аэропорту его уже ждали представители компании. Это выдумано. Мы говорили о многом, касавшемся ситуации с газетой и в самой редакции, а наши переживания, естественно, были связаны с неопределенным будущим «Известий». Каких-то окончательных планов относительно своих акций у Володи не было. Я ему сказал, что свои продал банку.