Звездные дороги

– Жукеры – мечта любого командира, – ответила Хелена. – Они не оспаривают приказы, а просто их исполняют. Каковы бы те ни были.

– Но они и кошмар командира, – заметил Силлаайн. – Они не мыслят самостоятельно.

– Ян Павел Вечорек вполне реален, – сказала Хелена. – И через тридцать пять лет ему будет сорок. Так что теорию Александра проверять не придется.

– Вы так говорите, словно уверены, что это будет именно он.

– Этого я не знаю, – возразила Хелена. – Но он – в самом деле нечто. То, что он говорит…

– Я читал ваш доклад.

– Когда он сказал: «Я предпочел бы, чтобы у меня остался друг, а не какая-то вещь», у меня аж дыхание перехватило. В смысле – ему же всего пять лет!

– И это никак вас не насторожило? Такое впечатление, будто его специально готовили.

– Вовсе нет. Его родители не хотели, чтобы их дети проходили тесты, а тем более он слишком маленький и все такое прочее.

– Это они так говорили.

– Отец даже на работу не пошел, чтобы попытаться мне помешать.

– Или чтобы вы подумали, будто он хотел вам помешать.

– Он не может себе позволить лишиться дневной зарплаты. Родителям, нарушающим закон, оплаченных отгулов не дают.

– Знаю, – кивнул Силлаайн. – Хороша будет ирония судьбы, если этот Ян Павел Как-его-там…

– Вечорек.

– Да, он самый. Хороша будет ирония судьбы, если после всех наших усилий по строгому контролю за рождаемостью – имейте в виду, исключительно по причине войны, – окажется, что командиром флота стал седьмой ребенок не подчинившихся закону родителей.

– Да уж, весьма хороша.

– Кажется, по одной из теорий все определяется порядком рождения, и только первенцы обладают подходящими нам чертами личности.

– При условии равенства остальных параметров. Что вовсе не так.

– Мы слишком опережаем события, капитан Рудольф, – сказал Силлаайн. – Как я понимаю, родители вряд ли согласятся?

– Да, вряд ли, – кивнула Хелена.

– Так что на самом деле вопрос носит чисто академический характер?

– Нет, если…

– Да уж, весьма разумно было бы устраивать из-за этого международный инцидент. – Он откинулся на спинку кресла.

– Не думаю, что это вызвало бы международный инцидент.

– В договоре с Польшей четко обусловлена власть родителей, уважение к семье и прочее.

– Поляки страстно желают объединиться с остальным миром. И вряд ли они станут ссылаться на эту статью, если мы объясним им, насколько важен для нас этот мальчик.

– Важен ли? – заметил Силлаайн. – Вот в чем вопрос. Стоит ли ради него ворошить осиное гнездо?

– Если дело начнет серьезно вонять, мы всегда можем дать обратный ход.

– Вижу, у вас немалый опыт в области пиара.

– Познакомьтесь с ним сами, – предложила Хелена. – Через несколько дней ему исполнится шесть. Познакомьтесь с ним, а потом расскажете, стоит ли ради него рисковать международным инцидентом.

Свой день рождения Ян Павел представлял себе совсем иначе. Мама целый день делала леденец из сахара, который выпросила у соседей, и Яну Павлу хотелось его сосать, а не жевать, чтобы растянуть удовольствие, но отец велел либо выплюнуть леденец в мусорное ведро, либо проглотить, так что леденец давно исчез в его желудке, – и все из-за этих людей из Международного флота.

– Предварительная проверка дала несколько спорные результаты, – сказал мужчина. – Возможно, потому что мальчик слышал три предыдущих теста. Нам просто нужна точная информация, только и всего.

Естественно, он врал – это было видно по тому, как он двигался, как смотрел, не мигая, прямо в глаза отцу. Он знал, что врет, и изо всех сил пытался делать вид, будто это не так. Так же всегда поступал Томаш, которому удавалось одурачить отца, но никогда – маму, и уж тем более Яна Павла.

Но почему этот человек врал? Зачем на самом деле понадобился еще один тест?

Мальчик вспомнил мысль, которая возникла у него, когда та женщина тестировала его три недели назад, – мысль о том, что она нашла того, кого искала. Но потом ничего не произошло, и он решил, что, наверное, ошибся. А теперь она вернулась вместе с мужчиной, который врал.

Всю семью выставили в другие комнаты. Наступил вечер, папе пора было идти на вторую работу, но он не мог уйти, пока здесь находились эти люди – иначе они узнали бы, или догадались, или заинтересовались, чем он занимается. Так что чем дольше все это будет продолжаться, тем меньше сегодня ночью заработает папа, и тогда у них будет меньше еды и одежды.

К досаде Яна Павла, мужчина выставил из комнаты даже пришедшую с ним женщину. И уж совсем ему не нравилось то, как мужчина разглядывал их дом, других детей, маму с папой – будто считал себя чем-то лучше их.

Мужчина задал вопрос.

Ян Павел ответил на польском вместо общего.

Мужчина тупо уставился на него.

– Я думал, он говорит на общем! – крикнул он.

Женщина снова заглянула в комнату – видимо, ждала на кухне:

– Говорит, и весьма бегло.

Мужчина опять посмотрел на Яна Павла, но уже без прежнего презрения во взгляде.

– И в какую игру ты тут со мной играешь?

– Мы бедны только потому, что Гегемон наказывает католиков за послушание воле Божьей, – ответил Ян Павел по-польски.

– На общем, пожалуйста, – сказал мужчина.