Звездные мошенники

Он пересек широкую площадку, вышиб дверь, осмотрел устланный стружкой пол. Тот обрывался в десяти футах от двери. Бретт подошел к его краю, заглянул вниз. В яме футах в сорока наискосок располагалась цистерна емкостью пятьдесят тысяч галлонов. Она удерживалась на постаменте из слоистой глины, армированной сброшенным желами хитином, и из нее торчали шестифутовые обрезки шлангов, по которым когда-то подавался бензин к заправочным колонкам. С того места, где стоял Бретт, невозможно было определить, есть ли на этих шлангах заглушки.

В темной противоположной стене появился яркий прямоугольник. В дверном проеме стоял Дхува и глядел на Бретта.

– Дхува, иди сюда!

Бретт размотал веревку, сделал скользящую петлю, прикинул на глаз расстояние, бросил. Петля шлепнулась на верх цистерны, затянулась на массивном патрубке. Бретт разбил оконное стекло, привязал другой конец веревки к средней стойке рамы. Подошел Дхува, посмотрел, как Бретт приближается к краю ямы, обвивает веревку ногами и сползает к цистерне.

Подметки звонко ударились о железо. Бретт утвердился на цилиндре диаметром шесть футов, добрался до его торца, спустился к двум двухдюймовый шлангам. Проверил их упругость, улегся животом, съехал. Они оказались заглушены – твердым веществом наподобие воска. Бретт потыкал в воск стволом револьвера, посыпались крошки. Поработав пятнадцать минут, он получил тонкие струйки бензина. Еще через две минуты в темную глубину ударили мощные потоки.

Бретт и Дхува обложили канистру тряпьем, пропитали его бензином, а сверху навалили палок, бумаги, стружки и кусков угля. Веревка, по-прежнему привязанная к оконной раме, удерживала теперь полусвешенную над обрывом детскую тележку, на металлическом дне которой лежала кучка горючего материала.

– Веревка перегорит за четверть часа, – сказал Бретт. – Потом тележка опрокинется, головешки полетят в бензин. Он к этому моменту растечется по всему дну ямы и проникнет по тоннелям в другие части лабиринта.

– Но вряд ли выжжет его целиком.

– Ну хотя бы часть желов подохнет. Это все, что мы можем сейчас.

Дхува принюхался:

– Знакомый флюид, – сказал он. – У нас в Уэвли он называется флогистоном. Богатые на нем мясо жарят.

– А мы на нем поджарим желов.

Бретт чиркнул спичкой, и под веревкой заплясал огонек. Дхува неловко взял спичку и коробок, зажег костер в тележке. Несколько секунд они постояли, наблюдая. Нейлон пузырился и чернел.

– Пожалуй, нам пора, – сказал Бретт. – Насчет четверти часа я погорячился.

Они вышли на улицу. Позади из дверного проема повалили клубы дыма. Дхува схватил Бретта за руку:

– Гляди!

В полуквартале толстяк шествовал к ним во главе группы людей, одетых в серую фланель.

– Это они! – взвизгнул толстяк. – Те, о ком я вам говорил! Я знал, что негодяи вернутся!

Он укоротил шаг, опасливо глядя на Бретта и Дхуву.

– Вам лучше убраться отсюда, да побыстрее, – посоветовал Бретт. – Через несколько минут рванет…

– Дым! – заорал толстяк. – Огонь! Они подожгли наш город!

Он побежал к двери, из которой валил дым.

Бретт выхватил из кобуры револьвер, взвел курок.

– А ну стоять! – рявкнул он. – Я же ясно сказал: бегите отсюда! Мне плевать на эту толпу големов, но я не желаю смерти настоящему человеку, даже такому трусу, как вы.

– Они добропорядочные граждане! – прохрипел толстяк, уставившись на револьвер. – Вам это с рук не сойдет! Здесь теперь все вас знают! Нигде не спрячетесь!

– Мы уходим. И вы с нами.

– Всех не перестреляете. – Толстяк нервно облизал губы. – Мы вам не позволим уничтожить город.

Как только он повернулся к спутникам, чтобы отдать приказ, Бретт открыл огонь. Три голема повалились ничком. Толстяк развернулся, как ужаленный.

– Дьявол! – взвизгнул он. – Убийца! – И ринулся вперед с разинутым ртом.

Бретт уклонился, сделал подсечку. Толстяк влепился физиономией в мостовую, а големы устремились в атаку.

Бретт и Дхува били, целясь под ложечку, и сами получали неуклюжие удары в плечо, спину, грудь. Големы падали. Бретт уклонился от размашистого свинга, уложил противника, повернулся и увидел, что Дхува расправляется с последней куклой. Толстяк сидел на мостовой и зажимал окровавленный нос. На его голове чудом удержалась панама.

– Вставайте, – приказал Бретт. – Времени не осталось.

– Вы их убили! Убили всех!..

Толстяк поднялся на ноги, повернулся и кинулся к двери, из которой валил дым. Бретт поймал его, оттащил. Они с Дхувой поволокли упирающегося горожанина прочь. Когда миновали квартал, пленник внезапно мощным рывком высвободился и помчался обратно к горящему дому.

– Оставь его! – прокричал Дхува. – Поздно возвращаться!

Толстяк перепрыгнул через поверженных големов, поборолся с дверью и исчез в дыму. Бретт и Дхува припустили к перекрестку. Как только свернули, улицу сотряс чудовищный взрыв. Перед ними заколыхалась мостовая, в ней образовалась трещина. Десятифутовой ширины кусок улицы исчез из виду.