Звездные Раны

Наконец, совершили невероятное – обменялись головными уборами, в результате чего Перцев получил легкомысленную бейсболку с длинным козырьком, а Шейх – некогда фасонистую военную фуражку с высокой южноамериканской тульей, но сейчас обвисшую, изуродованную после стирки. Но прежде чем разойтись, он с неожиданной силой шарахнул о камень пакет с видеокамерой, потряс то, что от нее осталось, и швырнул в отстойник с промывочной жидкостью. И прошел бы мимо, не окликни его Зимогор…

– А, приятель! – возликовал Конырев, сбивая фуражку на затылок. – Я же тебя искал! Ну все обошел!..

– Смотрю, вы друзьями расстались, – заметил Олег, кивая в сторону Перцева.

– Классный мужик! У нас такой базар был – ну, просто!.. Значит, так, Зимогор! Ты как хочешь, а я пошел на прогулку! Таможня дает добро!

В этот раз от Славки отделаться не удалось. Проклятые конкуренты не подожгли ни одной автозаправки, и потому пришлось брать его с собой в командировку с условием, что он на следующий же день, как прибудет высокое начальство, немедленно уедет назад.

– Давай, только недолго, – предупредил Олег. – И не уходи далеко, вечером уезжать.

Конырев расхохотался и пошел под гору к сетям.

– Если что – ищи в лабиринте! – крикнул он издалека. – Здесь, оказывается, есть лабиринт! Восхождение к огню! Или на огонь!

Потом махнул рукой и побежал грузно, по-слоновьи, – фуражка запрыгала на острой голове. Олег решил, что они с лейтенантом не только общий язык нашли, а еще уговорили коньяк из Славкиных запасов…

Старшего мастера Гнутого Зимогор разыскал в тепляке буровой вышки. Виновник аварии стоял на коленях перед открытым белым шкафом и что-то пытался достать оттуда с помощью паяльника. Вокруг лежали развернутые книжки и какие-то электронные схемы, над его головой, будто иконы, светились четыре чистых экрана мониторов.

Оборудованная по последнему слову техники буровая походила на операционную, только мертвую, ибо в облицованных пластмассовыми панелями стенах стояла полная тишина: сам буровой станок – громоздкая железяка, опутанная гидравлическими трубками и цветными жгутами проводов, напоминала умершего под ножами хирургов и брошенного со вспоротым чревом человека. Потный мужик в тельняшке орудовал шваброй, как санитар, замывающий кровь с черного обрезиненного пола: готовясь к встрече начальства, наводили совершенно ненужный блеск, схожий разве что с тем, как напомаживают усопшего в гробу.

Бывший капитан и тут внедрил армейские порядки… Зимогор впервые попал на буровую, где не было привычной грязи, набора тяжелых трубных ключей, ломов и кувалд. Правда, возле станка на специальной подставке был разложен исковерканный огромными нагрузками, изжеванный, закрученный в спирали аварийный инструмент – приспособления для того, чтобы вырвать из забоя скважины застрявший там буровой снаряд, и результаты попыток ликвидировать аварию – обломки штанг, разорванные детали и металлическая стружка.

Зимогор видел эту установку на складе, упакованную в ящики и коробки, к которым Иван Крутой запретил приближаться, дабы сдуру ничего не испортить. В комплект входили даже белые халаты и специальные разовые матерчатые перчатки – сбылась вековечная мечта бурильщиков! По специальности Аквилонов был буровиком и проявлял личную заботу об этой установке.

– Можно и умирать, – говорил он, рассматривая технический проспект детища российской оборонки. – Знаешь, с чего я начинал? С канатно-ударного станка! Долотьями бурил, можно сказать, ломом землю ковырял! А эта машина – двадцать первый век…

Заметив Зимогора, прямой виновник аварии торопливо закрыл шкаф с электроникой, выключил паяльник и, не спуская глаз с инспектирующего, прошепелявил приказным тоном:

– Все, Миша, отбой. Иди отсюда.