Звездные судьбы. Исторические миниатюры

«Я уже говорила вам пять лет тому назад. почему я так настойчива в своем стремлении отречься от престола. Решение я это обдумывала долгих восемь лет. В первый раз, по любви и участию ко мне, вы старались отклонить меня от моего намерения. Теперь, что бы вы ни говорили мне, я останусь непреклонна. Благосклонно судить обо мне будут немногие, но я уверена, что вы будете в их числе. Остальным неведомы ни мои побуждения, ни мой характер. Только вам и ещё одному человеку (по-видимому, Пимантелю. — С. Б.), который, будучи одарен великой и прекрасной душой, судит обо мне правильно:

„Довольствуюсь похвалою одного и ничьею похвалой“. Мнение прочих людей презираю и даже смехом не удостою. Будучи царицей, я не увлекалась тщеславием, и потому мне легко сложить с себя мою власть. Что бы ни было — я счастлива».

Счастливица объявила о своем решении сенату, который, оправясь от первоначального шока, принял отречение королевы от престола, оговорив, что в случае её замужества дети от этого брака не будут иметь никаких прав на шведский трон.

Летом 1654 года Христина в короне, со скипетром и державой в руках в последний раз заняла место на серебрянном троне, имея по правую руку от себя своего преемника — принца Карла-Густава. Один из сенаторов прочел акт отречения и разрешил шведский народ от присяги, принесенной им Христине. Королева тотчас же сложила на стоявший подле трона стол скипетр и державу, собственноручно сняла корону… Порфиру на куски изорвали придворные, намереваясь хранить эти клочки как святыню в память о бывшей королеве. В простом белом платье Христина обратилась к присутствующим с трогательной речью, не преминув отметить, что жертвует собой для блага подданных. В очередной, замечу, раз.

В тот же день короновался Карл-Густав, а Христина навсегда покинула родину и начала новую жизнь со словами:

— Наконец-то я на свободе! Наконец-то я вне той страны, в которую, надеюсь, никогда не возвращусь!

Благими намерениями, как известно, вымощена дорога в ад, и этот случай не оказался исключением из общего правила.

Замечательно, что доселе равнодушная к почестям после своего отречения Христина стала до смешного тщеславной и страшно обижалась, если при въезде в тот или иной город ей не оказывали королевских почестей. Достигнув Брюсселя, Христина официально перешла в католичество: акт об этом был отослан в Рим. Католики ликовали, а покойный Густав-Адольф, отец Христины, наверняка перевернулся в гробу, ибо в буквальном смысле слова отдал свою жизнь за торжество лютеранства. К тому же бывшая королева из строгой и воздержанной женщины превратилась в искательницу удовольствий, эпикурейку, и во всеуслышание заявляла:

— Не слушаю проповедей, презираю проповедников. Прав Соломон: все суета сует. Ешь, пей, веселись и живи в свое удовольствие!

Вряд ли подобное кредо привело в восторг её новых духовных пастырей, но, как говорится, что выросло, то выросло. Впрочем, новое мировоззрение не помешало ей совершить торжественный въезд в Рим и преклонить колено перед папой Александром VII. И духовенство, и римские простолюдины смотрели на Христину как на чудо своего времени, восхищались её благочестием, превозносили её ум и любезность, удивлялись глубоким познаниям.

Восхищение это, однако, длилось месяца два, после чего Рим совершенно охладел к Христине, а она — к Риму. Экс-королева отправилась во Францию и появилась при дворе изнеженного Людовика XIV, «Короля-Солнца», который выглядел более женщиной, нежели его эксцентричная гостья. Тем не менее при французском дворе какое-то время ходили смутные слухи о браке между Людовиком и Христиной, оказавшиеся, разумеется, абсолютным мифом. Впрочем, Парижу Христина надоела так же быстро, как и Риму, тем более что во время своего пребывания во Франции совершила поступок, навсегда погубивший её репутацию: чуть ли не собственноручно зарезала своего приближенного и любимца маркиза Мондалески, уличенного ею в измене, причем непонятно какой — то ли любовной, то ли государственной. Во всяком случае несчастный был убит в присутствии Христины двумя её придворными, и не просто убит, а буквально искромсан шпагами и добит кинжалом в шею.