Звездные знаки

— Много — не скажу, но гостили у нас мудрецы из далекого русского края. Один из них особенно запомнился отцу: величавый и статный, как древний пророк. Он рисовал наши горы на маленьких картонках, чтобы ничего не забыть. Отец, да пребудет он вечно в раю, возил русского господина вместе с его женой, прекрасной и гордой, как царица, по всем рукавам и каналам Джелама. Потом они уехали на озеро Вулар.

«Горячо! Совсем горячо! Жарко!»

— А что было дальше? — осторожно осведомился я, словно боялся спугнуть судьбу.

— Больше отец ничего не рассказывал.

— Он хоть знал, как звали русского художника?

— Зачем гребцу знать имя гостя?

— Но ваш отец был поэтом, художником слова?

— А поэту зачем знать имя, если он всему, что видит, дает свои имена?

— Так-то оно так, — вздохнул я с сожалением. — Но было бы лучше, Касым-ака, если бы ваш праведный отец знал, кого довелось ему возить по протокам Джелама… Когда хоть это было? В каком году?

— Не могу точно сказать, драгоценный. Только мне помнится, что вскоре после этого наступило мое совершеннолетие.

— То есть вам исполнилось тринадцать лет?

— Так, великодушный. Прошел год, а может быть, два с того времени, и я стал полноправным мужчиной.

— А сколько вам сейчас?

— Без малого шестьдесят.

Путаясь от волнения в цифрах, я мысленно проделал необходимые вычисления и получил исходную дату: 1925–1926 год.

Так и есть. Это были они: Николай Константинович и Елена Ивановна Рерих. В «Листах дневника» Сринагар помечен 1925 годом. Все совпадает. Вплоть до озера Вулар.

«На этом озере все привлекательно. Весь сияющий снегами Пир-Панджал на западе. Густые горы — на север и восток. Даль Сринагара — на юг».

Лаконизм фотографии и точность географического справочника. Но поэзия, но волшебство…

На следующее же утро я отправился на Вулар — самое большое из пресноводных озер Индии. Воздушные замки облаков рушились за острой каймой объятых пожарищем гор. Рулевое весло, словно плуг, вздымало желтовато-зеркальный отвал воды. И ветер нес душистую горечь с медовых высокогорных лугов. Мы обошли на челне все шикары, но никто не помнил, никто не слыхал о русском художнике, писавшем местные пейзажи пятьдесят лет тому назад. Они остались такими же, эти горы и воды, умеющие так светло и прозрачно грустить к вечеру. Имя Рериха здесь, как и всюду в Индии, знали и чтили свято… Лишь очевидцев не нашлось. Да и то сказать: полсотни лет. К тому же я допустил очевидное преувеличение, сказав, что осмотрел все шикары. Конечно же не все. Разве можно за один день обойти такое озеро (26 на 8 километров)? Если и дожила до нашего времени лодка, на которой Рерих рисовал бушующую Валгаллу над Пир-Панджалом, то кто мог помешать ей уйти в любую минуту в Джелам? Случай всегда случай. Судьба не любит слепо разбрасываться удачами. «Довольствуйся малым» — излюбленный ее девиз.

На острове, украденном из «Тысячи и одной ночи», который назывался Заин-аль-абидин, я пил из тульского самовара братьев Баташевых чай с молоком, солью и кардамоном.

Благоухающая свежесть сринагарских ночей. Переменчивые ветры доносят сладковатый дымок кизяка и щемящую тополиную горечь. После затянувшейся далеко за полночь мушаиры я гоню от себя сон, прихлебывая все тот же крепкий сиккимский чай, щедро заправленный солью и оранжевым буйволиным маслом. Обложившись справочниками, проспектами, картами, пытаюсь объять необъятное. Подсчитываю километры, часы, столбиками выписываю высоту и грузоподъемность мостов. Хочется побывать везде, увидеть как можно больше. Но где-то в области 3000 метров над уровнем моря обрываются автодороги. Раз-другой я, конечно, могу воспользоваться услугами конных проводников, но не больше. Ни средства не позволяют, ни время.

Начну с Гульмарга, потому что именно там мне было дано впервые принять причастие Гималаев, которые много больше, чем просто горы. Порой мне кажется, что стоит лишь чисто интуитивно понять тайну их удивительной притягательности, и сами собой вдруг разрешатся все загадки мироздания.

Я выехал из Сринагара перед рассветом, когда луна еще в полную силу сияла над кронами карагачей.

По обе стороны шоссе Сринагар — Гульмарг (51 километр) тесно, как солдаты в строю, стояли пирамидальные тополя. Их густые тени исполосовали влажный от росы асфальт.

Дорога скоро стала забирать все выше, и не успело выскочить солнце, как начался бесконечный серпантин. На поворотах то и дело открывалась туманная пропасть. Мелькали какие-то хижины, где в окнах еще теплился свет, и вдруг с кинематографической стремительностью развертывается панорама рисовых террас на пологих склонах, грохочущих потоков, вырывающихся из тесных ущелий на широкие галечные равнины.

В солнечном озарении долина засверкала мириадами влажных ослепительных бликов. Камни, окрасившись в нежные аметистовые тона, словно обрели матовую прозрачность. А секунду раньше, когда первая капля солнечного расплава прорвала доменную летку ущелья, все вокруг лучилось невероятной зеленой радугой.