Звездный лис

— Нет… Есть, конечно, но не можем же мы ожидать, что чужаки будут действовать так же, как мы…

— Конечно. Всегда находится ответ на любой встающий перед нами вопрос. — Лоренцен расхаживал взад-вперед, сжимая и разжимая кулаки. Странно, но он совершенно перестал заикаться.

— Подумайте снова над этим вопросом, обдумайте все странности в целом. Группа рорванцев, путешествующая пешком по огромной пустой равнине, случайно находит нас. Вероятно ли это? Они господствующая раса, разумная раса. Они млекопитающие, единственные млекопотающие на этой планете. Любой биолог-эволюционист изумится этому факту. Они живут под землей и не имеют сельского хозяйства, используют поверхность только для охоты и сбора растений. Традиция, моральный кодекс, говорим мы, но любой моральный кодекс должен иметь смысл, а этот не имеет. Наши проводники не сумели распознать ядовитую ящерицу, которая, вероятно, широко распространена и представляет угрозу для них самих. Даже если они никогда лично не видели ее, то обязательно должны были слышать о ней, как американец слышал о кобре. Дальше еще хуже. Они попали в ловушку прилива, потеряли одного из своих в шестидесяти километрах от собственного дома! Они ничего не знали об этом проклятом месте! Я говорю вам, рорванцы подделка, фальшивка. Они играют с нами. Они такие же туземцы на этой планете, как и мы сами.

Молчание было таким, что Лоренцен слышал отдаленное гудение двигателей. Его сердце билось так сильно, что заглушило все, кроме слов Гуммус-луджиля:

— Иуды! Если вы правы…

— Говорите тише. Конечно, я прав. Только это объясняет все. Это объясняет также, почему нас так долго вели сюда. Вначале они должны были построить все это. А когда придут их «ученые» и «представители рорванского правительства», то они будут с рорванского космического корабля!

Гуммус-луджиль медленно, удивленно покачал головой.

— Никогда бы не подумал…

— Да. Нас вели, давали гладкие, подходящие объяснения, когда мы чему-нибудь удивлялись. Вначале им помогал языковый барьер. Мы, естественно, не задавали вопросов, и они не должны были отвечать прямо. Это вовсе не такой уж трудный язык. Я самостоятельно изучил его, как только решил, что это не трудно. Когда я вначале пытался его изучать, мне давали множество неверных советов и сведений — просто лгали! Например, у них вовсе нет вариативных изменений наименований предметов, во всяком случае, не больше, чем в английском или в турецком. Как только я отбросил ложную информацию…

— Но зачем? Зачем они это делают? Что надеются выиграть?

— Конечно, планету. Если мы дома сообщим, что здесь высокоцивилизованные туземцы. Земля утратит интерес к Троэсу и рорванцы смогут колонизировать планету. Вот тогда планета уже действительно будет принадлежать им, и мы не сможем ее отобрать.

Гуммус-луджиль встал. Пицо его было угрюмо. За несколько минут изменился его взгляд на многое.

— Отлично сделано, Джон! Черт меня побери, если вы не правы. Но… Вы думаете, они хотят убить нас?

— Нет. Помните, они спасли Джоаба и Фридриха, когда легко могли бы оставить их умирать. Думаю, они не убьют нас, если только не заподозрят, что мы знаем правду. Наш отрицательный доклад дома ценнее, чем наше исчезновение.

— Что ж, — Гуммус-луджиль улыбнулся, белые зубы осветили его широкое, смуглое лицо, — тогда все просто. Мы играем с ними, пока не вернемся в лагерь, а потом говорим…

— Это не так просто, Кемаль! Эвери в сговоре с ними!

Глава шестнадцатая

На этот раз инженер ничего не сказал, но рука его сама потянулась к висевшему на поясе пистолету.

— Эвери… старина Эвери… — сказал Лоренцен, чувствуя, что внутри нарастает истерический смех. — Он подделывал лингвистические сведения. Он давал большинство ответов на наши вопросы. Он учил рорванцев и засиживался допоздна, говоря с ними… — Лоренцен кратко пересказал подслушанный разговор.

— Вы считаете, что исчезновение «Да Гама» связано с ними? — хрипло спросил Гуммус-луджиль.

— Все совпадает, не правда ли? Первая экспедиция исчезла. Вторая встретила при подготовке множество помех, вплоть до внезапной смены всего руководства института. Правительство помогло набрать добровольцев для экспедиции, и у нас получился самый плохо подобранный, конфликтующий, недееспособный экипаж, какой поднимал когда-либо корабль в космос. Наш Эвери с самого начала был психологом экспедиции, но не делал ничего, чтобы уладить эти конфликты. Эвери занимает официальный пост, он один из советников, на которых все больше и больше опирается парламент… И когда мы, несмотря ни на что, все-таки прилетели, появились рорванцы. А если мы захотим полететь домой с положительным сообщением… Что ж, «Да Гама» уже исчез.

Пот блестел у них на лицах. Они стояли друг против друга, тяжело дышали, и Лоренцен вновь начал дрожать.

— Но правительство… — почти простонал Гуммус-луджиль.