Звездный меч

Однако композисьон отзвучал, волшебство кончилось, и в голову настойчиво затарабанил один вопросец: живой звук — это, несомненно, красиво, но при чём здесь, собственно, завры? То бишь зачем мучить гитару «вживую», когда фонограмма зачастую и чище, и лучше?..

— Понимаете, Ваше Высочество, это ритуал. Не будут проводника считать принятым в «цех», пока он в совершенстве не овладеет инструментом, — ответил Эзекиль. — Завры, само собой, не только на живой звук идут. По «фанера» — это нечестно, словно обманываешь их, — ответил, и по-новой принялся меня сканировать глазками, словно тщась рассмотреть что-то в потаённых глубинах моего существа. Подумалось: «Грязно милордова СБ работает, даже я, профан, и то жучка-паучка Эзекиля запросто вычислил».

Тем временем этот пузоголовый шпион извлёк из своей гитары ещё один героико-слезливый композисьон. И не успел даже финальный звук извлечь, как из самого что ни на есть ти-рэксианского леса напролом полезли ящероподобные чудища.

— Тот горбатый, Ваше Высочество, это стратозавр. Вы ему в основание шеи, прямо в складки стреляйте. Крупный экземпляр. Кобель, — объяснил мне проводник. И снова старик — сама фамильярность, словно не со своим будущим монархом общается, ас потенциальным собутыльником. И снова — внутрь заглядывает.

— Послушайте, любезный... — попытался я вспомнить, как монархи, согласно своему высочайшему положению, должны обращаться к холопам, но в голову ничего, кроме этой пошлятины, взбрести не удосужилось. — Я, знаете ли, не привык к подобному обхождению.

— Это вы о чём, Ваше Высочество? — глуповато заморгал Эзекиль.

— Это я о том, как со мной говорить по-до-ба-ет, — старательно выговаривая звуки, ответил я, — ваш легкомысленный тон мне пре-тит и не совпадает с моим представлением о хо-ро-ших манерах.

— Та-ак вот, да... Извините... — удивлённо и обиженно произносит Эзекиль. — С вашим папашей, в смысле нашим королём, невинно убиенным, мы по-простому общались. Без всяких таких-сяких условностей! — говорит проводник и продолжает глазками-буравчиками в душу заглядывать. Нечисто дело, пся крев!

Кто же он такой, Эзекиль этот, — всамделишный ти-рэксианский проводник, завербованный СБ, или функционер какого-то тайного ведомства, играющий роль проводника-ветерана? И что он во мне разглядеть пытается? «Мутотень» пресловутую, Светом наведённую на душу мою?.. Но я покуда и сам немногое ощутил. Он-то что разглядеть сумеет?.. Или — со стороны виднее?

— Значит, в основание шеи стрелять? — деловито переспросил Абдур, приводя в боевую готовность свою элегантную, напичканную электроникой, но безнадёжно устаревшую пулевую винтовку М-5016.

— Ты действительно стрелять собираешься?! — с выражением ужаса на лице спросил я.

Он собирался. Действительно.

Во мне тотчас вскипело негодование. В очередной раз породило его проявление ненавистной кровожадности человеков... Но в этот раз оно разбудило нечто большее. Свет напомнил о себе: ко мне совершенно неожиданно явилась способность объёмно воспринимать реальность.

Я одновременно видел на нескольких уровнях масштаба: и мельчайшие ажурные изгибы каждого древесного листа в лесу, раскинувшемся у нас под ногами, и весь лес целиком, и каждую белёсую завитушку плывущих над нами облаков, и сверкающие за облаками звёзды, и мгновенно изменившееся, словно закостеневшее лицо нашего проводника... И понял я, что хотел ведь увидеть всё это, и вот желание исполнено, пожалуйста, нате вам... то есть мне...

Абдур не ответил — он выстрелил. Винтовка оглушительно прогрохотала, и ещё не стихли отголоски выстрела — вой реактивной пули, стремящейся к цели, и глухой взрыв, — как взревел поражённый выстрелом стратозавр.

— Тот двухголовый, — это снова отозвался проводник, но теперь голос его был хриплым, лишённым, как у Марихуаны, интонаций, — Ваше Высочество, извольте обратить внимание, тоже кобель. Буримодонт. Этого надо бить по двигательным нервным узлам. Видите, вдоль тела тянется оранжевая полоса, возьмите на фут ниже и прямо посередине.

— Не собираюсь я никого убивать! Я, любезный, не взял винтовку в руки отнюдь не по рассеянности, а из убеждений! — вспылил я. Грохот выстрела всё ещё метался эхом среди деревьев: мой слух тоже необычайно обострился. — Абдур, и ты немедленно прекрати!!

— Ваш-ше Выс-соч-чество, эт вы мне?! — свирепо прошипел мгновенно пришедший в неистовство Янычар, и как бы невзначай направил винтовку в мою сторону.

— Сзади, — глухо пробормотал проводник, рукой указывая за спину Абдура.

Позднее я осознал: этот жест вовсе не являлся попыткой нас спасти, наоборот, это был банальный отвлекающий манёвр.