Звездный меч

Следом за нею выскакиваем в сумрачный двор-колодец, голый, без единого растения, такой же, как и улицы, по которым мы бродили. И видим — кого бы мы думали?! — животных. Несколько собачонок явно «дворянской» породы рядком смирненько сидят в углу, не обижая большого серого котяру, примостившегося поодаль. На пластиковой бочке угнездилась пара ворон. Животные и птицы всё-таки есть — только они умные, попрятались от греха подальше. Улицы в революционном городе — поля боёв, и там опасно. Это каждая собака, ворона или кошка понимает. Только не те, кто себя мнят разумными, венцами, Дхорр затрахай, природы!..

(Позднее я узнал, что животных с улиц всё-таки приманили сердобольные горожане и горожанки, используя соответствующие магические приёмы... А растений на улицах экскалибурцы не сажают традиционно. Садики и оранжереи у них попрятаны внутри кварталов, являющихся кооперативами и конгломератами домов-крепостей. Учитывая традиции местной архитектуры, руководствующейся консервативно-незыблемым принципом «Мой дом — моя крепость», есть куда прятаться меньшим братьям от самоубийственно-политизированных старших, зверски свирепствующих на улицах.)

Балерина устремляется со двора в ещё одну арку, мы за ней. И оказываемся в сыром сводчатом коридоре, ведущем вниз. Уклон градусов двадцать, не меньше. Ароматец внутри — заплесневелый. Раздаётся щелчок, и под сводом загорается вереница неярких ромбовидных лампочек, окрашивающих воздух в розовые тона.

Девчушка оборачивается и оказывается... бабушкой.

Морщины ветвятся по ухоженному, хорошо сохранившемуся, но, увы, старому лицу, мерцающие белые глаза в упор изучают нас. А голос молодой! Роальдиха говорит:

— Вы не те, за кого себя выдаёте. Я чую. Я ведаю. — Она делает рукой замысловатый жест, значение коего нам абсолютно неясно. — Вас прислали реставраторы, сверху... — то ли утвердительно, то ли вопросительно продолжает. Вы-то мне и нужны.

А фигура у бабульки — сплошной ходячий секс! «Если у всех туземок, — думаю я, — фигурки сохраняются такими стройными и сексапильными в старости, то понимаю, откуда в королевстве взялось столько роче! В молодости-то местные женщины вообще потрясно выглядят!»

Мы с капитаном переглядываемся. Спорить с ней бесполезно. Ведьма, ясный пень. Таких тут немеренно. Колдуний, колдунов всяческих. Не все обитатели королевства таковы, но многие из, в той или иной степени, от мелкой бытовой магии до очень даже могущественных воздействий.

— Ну и чего тебе надо? — грубовато интересуется Биг Босс.

— Гарантий, — коротко бросает роальдиха.

Кэп Йо хмыкает. Говорит:

— А мы что, тебе обещались в чём?

— Нет. Пока. Но я вас проведу во Дворец. Нам по пути. За это вы, когда победите, меня отблагодарите.

Издалека доносится грохот. Толпа прибойными волнами ломится в ворота.

— А мы победим?

— А я похожа на дуру, способную примкнуть к проигравшим?

— И чем же мы тебя отблагодарить можем, дорогуша? — По лицу капитана вижу: натурой он готов хоть счас. «Аналогично, — думаю я. — В крайнем случае, морщинистый фейс можно подушкой прикрыть».

— Замолвите за меня словечко. Когда вернётся король.

— Лично королю? — уточняет капитан.

— Лично тому, кто является вашим работодателем, — отрезает туземка. «Интересно, она к воротам прямо от балетного станка выскользнула?..»

— Я не танцовщица в вашем понимании, молодой человек, — говорит она вдруг, — то, что вы приняли за то, что приняли, имеет несколько иное назначение, хотя и сопровождается танцем. И подушкой моё лицо накрывать не потребуется. Если это имеет для вас принципиальное значение, можно прибегнуть к... — Она закрывает лицо ладонями, издаёт какие-то странные звуки и... убирает ладони.

Я, уже начавший выпадать в осадок от того, что она прочла мои собственные мысли, выпадаю окончательно от того, что вижу собственными глазами!

Челюсть моя при этом отвисает до грязного, истёртого подошвами столетий каменного пола, ясный пень.

— Сра-ань господня, — шепчет капитан, — вот вам и Экскалибур... добро пожаловать...

— Это просто, — пренебрежительно отмахивается она. — Всего лишь четвёртая степень белой магии.

Юное лицо, сменившее старое, с виду принадлежит девушке, едва переступившей порог, отделяющий подростковый период от юношеского. В сочетании с короткой стрижечкой типа «каре» впечатление убойное. Я хватаю воздух ртом, уподобясь выброшенной на берег рыбе, но Кэп Йо несколько более устойчив морально, и он говорит:

— Мы уже усекли: ты как бы фея. И какие же мы тебе можем гарантии дать, если ты в наших мыслях и без дозволения гуляешь?

— Не в ваших. В его, — тычет она в меня изящным пальчиком с длиннючим ноготком, скрытым чёрным лаком. — И не все улавливаю, а конкретно на мою личность направленные.

— Сла-ава Вырубцу! — вздыхаю с огромным облегчением. — Теперь я о тебе просто не буду думать — и всё в порядке!

— Не получится, — улыбается она, и я признаю: права, ох, права! Это как в той притче о мудреце, велевшем ученикам думать о чём угодно, только не о белой обезьяне... «Но почему только мои мысли?..»