Звёздный наследник

Ты не успеваешь осознать обман с отражением. И только когда град осколков бьет по ветровому стеклу и по крыше автомобиля, а перед тобой снова простирается бесконечная ровная полоса шоссе, ты облегченно обмякаешь на сиденьи.

Представил? А теперь представь, что зеркало на дороге - не зеркало вовсе, а в о р о т а в зазеркалье. Дыра в пространство, которое трудно даже назвать параллельным. Оно не параллельно, оно зеркально-симметрично пространству твоего мира. Оно идентично нашему пространству - ровно настолько, насколько может быть идентично зеркальное отражение. И оно реально. Ты понял? Оно реально. Оно создано - или открыто, мы с Дэниелем так и не разобрались работой генератора, который изобрел твой отец!"

Уокер откинулся на спинку кресла:

"А раз так, то ты сталкиваешься сам с собой. И превращаешься в лепешку. Разбиваешься о собственное отражение или о самого себя - понимай как хочешь. Но факт остается фактом: ты - труп.

Ты, конечно, понимаешь, какой прорыв в деле обороны Земли от инопланетных вторжений означало создание "зеркала" Рочерса. Его генератор оказался чрезвычайно компактным устройством и мог быть установлен на звездолетах любого класса. При этом площадь разворачиваемых им "ворот" не ограничивалась ничем, кроме воли оператора, задающего линейные размеры "отражения".

В принципе, "зеркало" можно разворачивать не только перед кораблем пришельцев - перед планетой, несущейся по орбите. Например, перед Землей, ее линейная скорость движения вокруг Солнца, как ты знаешь, 30 километров в секунду. Что будет, если в Землю врежется встречная Земля?...

Я погорячился, Дэн, назвав "зеркало" Рочерса оружием абсолютной защиты. С ним можно нападать. Уничтожать, например, чужие планеты. Да что планеты целые звездные системы!

Впрочем, дело было не в этом - не в создании оружия, не в открытии Рочерса. Дело было в самом Рочерсе, в твоем отце.

О его открытии и генераторе знали лишь два человека в мире: он и я, его самый близкий друг, коллега и помощник. И он навсегда ограничил круг посвященных этими двумя людьми. Он не захотел обнародовать свое открытие, хотя этот шаг обеспечил бы ему и славу, и богатство, и... Ну, ты знаешь, Дэн, что делают слава и деньги в нашем мире...

Да, он не захотел иметь все это. И не потому, что был гуманистом и не желал отдавать супероружие в руки военных. Не потому, что был апологетом какой-нибудь философской идеи или адептом некоего религиозного учения. Нет. Он был ученым. Исследователем. Первооткрывателем. Ментальным путешественником. До мозга костей. И тогда, когда судьба вывела его на новый виток пути познания, дала в руки инструмент - гениальный, неведомый доселе принцип пространственнызх преобразований, заложенный им в "зеркальный" генератор, - он взалкал одного: узнать больше.

С того момента это стало самой сильной доминантой в его жизни - узнать больше. И ничто иное не могло возобладать над этим, Дэнни, - ты должен понять и простить его - ни долг профессионала, ни долг семьянина, ни долг отца, ни любовь к твоей матери, ни любовь к тебе".

Уокер сделал выразительную паузу и требовательно заглянул мне в глаза. Я не отвел взгляд.

- Я понимаю, дядя Уокер. Я давно это понял.

Хмель выветривался из моей головы со страшной силой.

"Его заворожила одна идея - п р о н и к н у т ь в то пространство, которое открывало "зеркало" генератора. Тот мир, та Вселенная - живая, реальная, до которой в буквальном смысле можно было дотронуться рукой, - втягивала его в себя, приковывала его взгляд и разум к тайне своего бытия. Сколько раз я наблюдал, как он подходил к "зеркалу", тайно развернутому в ночной лаборатории, и смыкал ладони с ладонями Рочерса-второго из Зазеркалья. И смотрел ему в глаза. И что-то шептал - вопросительно, горячо, страстно. А потом отворачивался от "зеркала" и бросался к рабочему столу, к аппаратуре, ко мне:

- Работать, Джеймс, работать! Нужно проверить вот что!..

Я все время был с ним. Он заворожил меня так же, как его заворожило "зеркало". Я, намного более беспечный, чем он; я, не обремененный гениальностью и сопутствующей ей сверхмотивацией к работе; я - стал его тенью. И - Дэнни, ты слышишь меня, мальчик? - ничто в целом мире не могло отвлечь меня от этой роли.

Я схватывал его идеи на лету. Не мог, не имел такой способности генерировать их сам, но схватывал на лету. И шел сразу за ним, след в след. Я понимал его с полуслова. И когда он оборачивался, чтобы опереться, получить помощь, я был рядом.

Мы работали, не покладая рук. Ты, наверно, помнишь тот период, когда отец почти перестал появляться дома. Я уж не говорю о том, что прекратились иногда мне кажется, что я никогда себе этого не прощу! - наши воскресные вечеринки... Помнишь фейерверки в саду? Помнишь голографический лабиринт вокруг твоего дома, Дэнни? Вы с мамой тогда заблудились в нем, а мы с Дэниелем никак не могли вас найти, и пришлось выключить развертку..."

Дядя Уокер закрыл лицо ладонями и несколько секунд просидел молча и неподвижно. Потом опустил руки и открыто посмотрел на меня. Глаза его были сухи и печальны.