Звездный свет

Надежды нет,
Она не та.
Но почему
мне не плевать?
Ах, Рубикон она,
всё ясно.
Должна убить меня —
прекрасно!
Учу её
и обретаю я покой.
Она добра, невероятна —
я не знал её такой.
Я ею покорён,
но сердце не могу раскрыть.
Тьма шепчет мне,
что вместе нам не быть.
Хотя я думаю, что не смогу
другую так любить.
Я говорю ей о том, что сделать должна:
Землю спасти и убить меня.
Она безумна и зла,
Говорит, что любит меня.
Я в зыбучих песках?
Мы не созданы для любви.
Должен ей показать.
Слова полны ненависти,
Но не то хотел я сказать.
Я дух её сломил —
Единственной, которую любил.
Тьма царствует в моём мозгу,
Терпеть я больше не могу.

И когда он писал эти строки…

Его слова были обращены к моей душе. Не удивительно, что его песни так хороши. Он настоящий поэт, умеет описывать всё в такой манере, какую я никогда не смогу понять, но это… это имело смысл. Каждое стихотворение имело смысл. Я знала, что он солгал, то теперь, читая слова о том, что на самом деле происходило, когда он тренировал меня, я вновь вышла из себя. Он влюбился в меня тогда, но из-за того, что я стала Карой, сбив с толку всех, включая его самого, он не доверял своим чувствам. А из-за той тьмы, в которую он погрузился, он не чувствовал ничего, когда очнулся.

Что если бы я была Рубиконом? Я бы удерживала его от обращения ко тьме. И хотя я бы не продержалась долго, но это дало бы ему надежду, и он бы убежал прочь, как обычно.

Я разозлилась, осознав, что он был одним из самых сложных созданий, которых я когда-либо видела. В нём как будто было множество слоёв добра и зла, смешанных друг с другом, как луковица, начавшая гнить.

Как можно поверить в это, искренне поверить во всё это?

Мне страшно знать, что он на самом деле такой, но его стихи стали моей новой зависимостью.

Тёмные или нет, они были безумно притягательными.

«Несбывшееся дыханье» тоже было здесь, как и «Всегда последний». Два суперхита в Пейе. Они занимали первые строчки в хит-парадах. Жаль, что весь остальной мир так и не услышит «Оборотней». Дурацкое название.

Я прочитала ещё парочку, они радикально поменялись. Последнее было написано после того, как он перешагнул черту, и его пришлось усыпить. Они вновь стали полностью тёмными.

В них не было добра. Он написал их до своего возвращения, описывая, почему он был так груб.

Бродит тьма, мной управляя,
Любви нет, я не желаю.
Правда открылась, всё обнажив.
Но будет пусто, я потерян для них.
Свободна она, больше не всадник,
Девчонка жалка, и мне всё досадней.
Завеса из тьмы покрывает меня,
Сражаюсь я с ней, но всё зазря,
Зло, тьма поглощают, и нет уже сил.
Навеки моя, но я уже сгнил.

Он по-настоящему ненавидел меня. Он никогда этого не хотел. Я закрыла дневник и убрала обратно в тумбочку. Кругом вновь идёт голова, зачем он поцеловал меня тогда?

Я застонала. Сама уже стихами заговорила от чтения всех этих строк, а ведь я ни какой не поэт. Однако сам Блейк объяснял, почему он тогда поцеловал меня. Это было в его духе, типичный Блейк. Он сделал это не от любви, он просто не хотел больше слышать мои мысли. Он вообще говорил правду в тот день на горе?

Не знаю. Знаю только, что мне нельзя было верить ни единому его слову. Вот, вот какой он на самом деле. Эти слова он написал искренне, от души, от его драконьей души. От самого сердца, драконьего сердца. Вот этим словам я должна верить.

Мне не следовало снова брать этот дневник. Я надеялась и молилась, что всё так и останется. Я снова застонала и заставила себя уснуть.

Глава 27

Следующие два дня я заставляла себя не читать дневник, и у меня даже получалось. Я боролась с этой зависимостью от его слов.

Наступил день вечеринки, устроенной королевой Маргарет в честь моего дня рождения.

Часть меня искренне ждала этого события. Как сказала Бекки, нам надо собрать сопли в кулак, читай — напиться в хлам. Сэмми, конечно же, не поддержала нашу идею, потому что там будет очень много камер.

Но мне было плевать. Вся эта кампания обернулась полным провалом. Число добровольцев даже близко не подошло к ожидаемому, а у меня нет того, что нужно людям, чтобы сражаться ради этого.