Звездный свет

— Если бы я знал, что она это сделает, я бы принял больше мер предосторожности. Мне очень жаль.

Он снова обнял меня.

— Почему ты нарушила своё обещание? Я же сказал тебе, что не смогу жить в мире без тебя, — он заглянул мне в глаза. — Я думал, что потерял и тебя.

— Я не нарушала своё обещание. Я оказалась в Итане случайно. Жила здесь четыре месяца и даже не знала, где я.

— Знаю, Блейк рассказал мне, — его выражение лица стало жёстким. Он набрал в лёгкие воздуха. — И я также знаю, что произошло с тобой здесь, Елена. Если ты хочешь переехать…

— Пап, я же сказала, не хочу, всё в порядке. Это мой дом, и никакие козлы не заставят меня сбежать из места, где я родилась.

Он вздохнул.

— Они больше никогда и пальцем тебя не коснутся, Елена. Блейк об этом позаботился.

— Что? — холодок пробежался по позвоночнику. Он разыскал их.

— Я хотел их освободить, дать им второй шанс, пока Блейк не заявил права на их жизни. Он рассказал мне, что они сделали с тобой. Я самолично хотел расправиться с ними, но Роберт сказал, что это должен сделать Блейк. Он должен разобраться с ними. Поэтому я отдал их ему.

— И он их убил?

— Они заслужили это, Елена. Я всегда поступал так, как было лучше для Пейи. Нам не нужны последователи Горана, свободно разгуливающие по земле. Этому миру нужно восстановиться, как и всем этим людям, — в его голосе слышалась злость. — Я сделал то, что должен был, чтобы запустить процесс. Я не мог допустить, чтобы моя дочь жила в страхе перед злом… Я говорил тебе не спасать Итан.

Он всё ещё злился на меня. И если бы я потеряла Блейка, я бы жалела об этом всю свою жизнь.

Но всё же.

— Знаю. Но это не только моё обещание. Я не из таких драконианцев, пап.

Он улыбнулся, сделал глубокий вдох и покачал головой.

— Прямо как твоя мать. Чертовски упрямая. Хотел бы я, чтобы у тебя был шанс узнать её, Елена. Она безумно тебя хотела. И я тоже.

— Да, я читала её дневники, пап.

— Правда? — он улыбнулся и вытер мои слёзы большим пальцем. — Она была бы отличной матерью, Елена.

— Я знаю.

* * *

Прошло три месяца. Они тянулись медленно, потому что моё сердце всё ещё истекало кровью. Оно ждало воссоединения с другой своей частью, но каждую ночь я сидела на подоконнике, глядя на луну, в ожидании, когда же появится его силуэт в свете звёзд. Но этого так и не происходило.

В голове всплыли воспоминания о том, что было перед тем, как я бросила в отца, который тогда был Саадедином, свои топорики.

В тот момент я буквально обезумела, потому что он отрывал Блейку крыло. Я не обращала внимания ни на что больше, и меня пронзило копьё. Это был Горан. Он отчаянно желал мне смерти с того самого дня, как впервые увидел глазами того драконианца. Последним, что я видела, было превращение Саадедина в моего отца, а затем я очнулась в лесу вместе с Блейком, не помня ничего. Так он прощался со мной? Смог, наконец, показать мне, что такое дент, и доказал, что будет любить меня вечно, а в итоге этого «вечно» у нас никогда не будет?

Да, конечно, все говорят, что он отправился на поиски последних двух сфер, но я не могу отделаться от мысли, что он мёртв, а они все просто ждут подходящего момента, когда я немного окрепну и буду готова услышать правду.

Я тяжело выдохнула и коснулась своего шрама. Он будет заживать месяцами. Констанс меняла повязку дважды день весь первый месяц, с тех пор как я очнулась. И вот уже повязка больше не нужна, но шрам… шрам остался. Она больше не может исцелить меня своим прикосновение. Тебя я должна лечить себя сама своим даром, но это было медленно, поскольку хранителя моих способностей нет. Ещё одна причина, по которой я не могла понять, жив он или мёртв: я не могу пользоваться своими способностями.

Но всё же то, что он сделал ради меня — дал частичку своей сущности, — было единственным доказательством того, что он не погиб в той пещере. Он был жив, когда я отключилась и впала в кому на два месяца. Нужно продолжать верить, что это была просто кома, а не смерть. Ведь тогда он не жертвовал собой, чтобы спасти меня.

Я наконец-то научилась настраивать свои новые обострённые органы чувств. Первые несколько дней дались нелегко. Отвратительный запах вовсе не был отвратительным, это просто все запахи мира смешались вместе. Теперь я их различала, нужно только держать это под контролем: отделять запахи, которые я хочу ощутить в первую очередь, а затем во вторую. По правде говоря, это была крутая способность.

Я как будто снова стала драконом.

То же самое коснулось и слуха. Первые недели всем приходилось шептать, хотя даже это казалось мне очень громким. Чтобы было понятнее, представьте себе, как кто-то шепчет в микрофон.

Но круче всего было зрение. Я могла приближать и отдалять картинку, как с камерой на телефоне, только лучше. У камер есть пределы, а у моего усовершенствованного зрения — нет. Теперь это мой любимый способ восприятия, поскольку я могу разглядеть ночное небо со своего подоконника даже сквозь облака.

Многое успело произойти с тех пор, как я очнулась. Многое пришлось мне принять.