Звездный свет (ЛП)

Моя всадница здесь, она мне поможет,

Освободит меня, и станем мы дентом,

Все ночи сменятся рассветом,

Я искуплю свою вину,

Я вижу лишь её одну…

Это было написано той ночью, когда я пришла в академию Драконию, или на следующий день, когда он понял, кто я и почему моё появление разбудило его. Я прочитала пару стихов после этого, они описывали его замешательство. Он солгал мне о том, что его ничуть не интересовало, как им удалось отправить меня за стену. Он задавался этим вопросом постоянно, раз за разом, и его бесило это — судя по тому, как чернила въелись в бумагу.

Там были и всякие заметки между стихами. Множество упоминаний рыжих волос. И про Фила. Он любит писать шифрами. Например, что ещё за К.О. Он постоянно писал, что ему нужен К.О. Фил был с этим как-то связан и ещё один парень. Твою мать, что если этот К.О. — это типа такой наркотик? Он реально принимал наркотики?

Боже, он же совсем конченный. Как я этого не поняла?

Я ахнула на следующей странице. Он писал про Ирэн. Холодок пробежался по моей коже. Он с Ирэн?.. Я начала вспоминать свой первый год в академии. Он постоянно к ней ходил, постоянно. В ночь, когда на нас напали драконы, он ушёл с ней. Ни за что в жизни бы не подумала, что они могли встречаться. А как же Табита? Он вообще любил её или просто использовал как прикрытие?

Эта новость ударила по мне сильнее, чем я думала. Меня тошнило от них обоих. Ирэн и Блейк. Ей же триста лет. Фу. Хотя Эмануэлю тоже было триста лет, и мы чуть было не… Я не могу об этом думать.

Я чувствовала тошноту. Надо убрать этот дневник обратно.

Блейк был прав. Я совершенно не хочу иметь дело с ним, кем бы он там, на хрен, ни был.

Я же вообще ничего не знаю об этом блядском ублюдке.

Днём снова достала дневник и снова прошлась по всему тому, что выяснила.

Он не любил Табиту на самом деле так, как я думала, если у него была интрижка с Вайден.

Она могла потерять свою работу из-за этого.

Даже думать об этом не хочу.

Дальше было ещё одно стихотворение.

Я и сила, и мощь вовек,

Я — огонь и ярость — я,

Мне не нужен ни зверь, ни человек.

Я и суд себе, и судья.

Тёмные мысли твердят:

«Противься её притяженью».

Моя болезнь против леченья.

Её свет взывает ко мне, маня,

Но как от страшнейшей чумы

Я скрываюсь в плаще

Из тьмы.

Чёрный бархат познания

Окутывает зов её пламени,

Что с каждым днём всё сильней,

Отталкивает это в ней.

Приливы моего бытия

Под властью её притяжения —

Океана с берегом сражение,

Природное явление.

Сам по себе я непобедим,

Но что, если я

Не должен быть один?

Я сила и власть, орудие боли,

Нет, не лишить меня воли.

Никогда, ни перед кем

Не преклоню я колен.

Но

Ах! — этот свет

и — ох! — с ним тепло

и — ух! — тишина

Есть ли хоть где-то

В одном из миров

Место, где вместе

Я и она?

Когда я прочитала эти строки, произошло кое-что совершенно неожиданное. Мои глаза наполнились слезами. Он пытался сопротивляться мне, делал вид, что всё просто, но это было не так. Он сомневался в этом каждый день. Боролся с этим постоянно. Его слова такие цепляющие. И хотя его тёмная сторона пугает меня до смерти, я не могу перестать читать его тупой дневник.

Я закрыла его, прочитав ещё два стихотворения, и думала о них ещё очень, очень долго.

Я думала, что удерживать его от темноты было самой тяжёлой задачей, но нет, он уступал ей множество раз. И самым сложным было вернуться к свету.

На следующий день я пообещала себе, что буду вести себя нормально и пойду вместе с Бекки и Сэмми в Лонгботтомс.

Мы провели там весь день, обсуждая мой приближающийся день рождения. Но всё ещё в мыслях у меня крутился дневник Блейка и все его поступки.

Как я могла влюбиться в него? Даже если одно это стихотворение застряло у меня в голове.

Я знала, что мой дракон был поэтом. Профессор Фейцер говорила об этом. И ведь она тогда его уже раскусила. Читала ли она его дневник, как и мой, или он дал ей другую версию? Фальшивую, не имеющую никакого отношение к секретам, которые он таил?

— Так вот, королева Маргарет говорит, что они собираются устроить вечеринку накануне самого главного дня. И они привезут торт в двенадцать, — сообщила Бекки.

— Ночи?

— Это твой день рождения, Елена. И это её условия, если ты не хочешь получить праздничную феерию в тот самый день.

— Ладно, — уступила я.