Звездный волк. Истории отдела А

– Это у тебя профессиональное – во всём странности видеть. А что ты знаешь о бизнесе? Какие случаются проблемы, трудности, моменты?

– Ну, не такой уж я неопытный, – он грустно глядит на последний кусочек печенья. – Ты будешь?

– Нет.

– Ладно. Пойду. Удачи тебе.

– Угу. Спасибо.

Не смотрю в его сторону. Он тихонько закрывает дверь, оставляя меня наедине с мыслями о предстоящем свидании.

А кусочек печенья так и остаётся сиротливо лежать на салфетке.

* * *

До сегодняшнего дня ездить на Монорельсе мне не приходилось. Просто некуда было, а бесцельно кататься я не люблю. Однако, когда вагон мягко качнулся, затем тронулся, назад поплыли дома, деревья, спешащие куда-то люди, я испытала совершенный детский восторг. Мягкие удобные кресла в вагоне, почти никого из пассажиров – это в час пик много, а вечером уже совсем свободно – тепло, уютно даже. И совсем не слышно стука колёс, как в обычной пригородной электричке, только негромкий шелест. Поэтому различимы любые звуки, разговоры, даже самые тихие.

Впрочем, в вагоне почти никто не разговаривал. Мы тоже сидели молча, смотрели в окно на проносящиеся зигзаги горящих фонарей, окон и окошек, моя рука лежала в ЕГО ладони, большой и горячей, мысли витали где-то за облаками, а душу переполняло счастье. Невозможно, странно было поверить, что всё происходит на самом деле, что это не сон, не фильм, не роман. Ощущение чуда. И такое хрупкое, такое нежное, что страшно прикоснуться! Разбиться может от одного дыхания.

Я боялась. Боялась себя, боялась незнакомых чувств, боялась что-то неправильно сделать и всё испортить, нарушить красоту.

А в сердце пылал огонь. Горячо и больно.

Моя рука в ЕГО ладони, в сильных тонких, «музыкальных» пальцах.

Зигзаги света за тёмным окном. Рано темнеет. Осень!

Я бы ехала так и ехала, в ночь, в бесконечность. В тёплом покачивающемся вагоне. Когда ОН рядом. И больше ничего не надо.

От станции мы некоторое время шли по дорожке через рощицу к многоэтажным колоннам пригородного посёлка. При дневном свете, наверное, тут очень живописно, но сейчас, в темноте, слегка разбавленной светом фонарей, тихо, пусто и немного жутковато. Оттого, что незнакомо. Ориентацию я вмиг потеряла – куда возвращаться? Где станция?..

– Ты не замёрзла?

– Немного.

Он обнял меня за плечи. Теплее не стало, но стало уютнее и… безопаснее как-то. Так, обнявшись, мы и вошли в подъезд. Консьержка, пожилая тощая тётка, выбралась из своей стеклянной клетушки и подозрительно нас оглядела.

– Опять привёл?! – уперев руки в боки, преградила дорогу. – А после твоих свиданок вонь по всему дому! Ты что там жжешь, а?! Нет, ты что там поджигаешь??!

– Отойди, – тихо, но с ноткой угрозы произнёс Вальтер. – Не обращай внимание, – это уже мне.

Мы поднялись на площадку лифта, а тётка продолжала ругаться вслед и грозить, что вот-вот напишет куда следует. Слышно её было этажа через четыре.

Квартира у НЕГО была однокомнатная, хотя и просторная. Непритязательная холостяцкая обстановка, но много аппаратуры, причём назначение иных блоков я и определить не смогла. Компьютер… Здесь я тоже специалист на уровне пользователя, но что дорогой и «навороченный» догадалась. Разве у программиста может быть «железо» среднего уровня?

Пока осматривала всё электронное великолепие, ОН что-то делал на кухне, а когда вернулся с двумя бокалами и запотевшей бутылкой шампанского, застал меня с фотографией в руках. Небольшое фото в стальной рамочке. Море, солнце, пляж, целующаяся парочка. В прильнувшей к НЕМУ блондинке я узнала Диану Подольскую, безутешную вдовушку. Только на этот раз она не походила на сушёную рыбу и выглядела вполне счастливой.

– Красиво, правда? – Он слегка улыбнулся. – Постановочный снимок. Фотограф убедил, что надо именно в таком ракурсе. Для журнала какого-то.

– А девушка?..

– Я её даже не знаю. Видел мельком. Модель какая-то.

– Угу, – я аккуратно поставила фото на полочку. – Однако, наличествует несомненный актёрский дар. У обоих.

– Может быть. Пойдём. – и легонько поцеловал моё ушко.

Усадил меня на стул с высокой резной спинкой, единственный, похоже, потому что самому хозяину пришлось довольствоваться табуреткой.

Приглушённый свет, ледяное шампанское, тихая музыка, обычная, без мента-графической обработки и не вызывающая потому у меня никаких зрительных образов. Почти никаких. Или то, что я видела в глубине сознания, рождалось совсем не музыкой?

Романтический вечер… Может ли что-нибудь быть прекраснее? В моей жизни – точно нет!

Голова слегка кружилась и не только от вина. Щёки горели. Я знаю, что румянец мне идёт, и надеялась только, что не пылаю совсем уж аки маков цвет. Особенно при мысли, как хорошо, что догадалась одеть сегодня изысканное итальянское бельё.

Он несколько раз сжал-разжал пальцы, отпил глоток из своего бокала. Потом спросил вдруг:

– Ты можешь кое-что сделать для меня?

«Спрыгнуть с крыши? – подумала я. – Скажи, с какой!»

– Что именно?

Щекам стало совсем горячо. Постаралась слегка остудить их, прижав ладони.

– Ты можешь внести мои данные в файл, где… ну, что там у вас? Куда вы вносите умерших.