Звездочёт из Нустерна и таинственный перстень

– А что сегодня случилось? – поинтересовался Артур.

– Бернар, сын плотника, – стал на ходу придумывать архивариус, – чинил раму в доме Тома Глины, ну и, не удержавшись, сорвался со второго этажа. Однако ничего страшного не произошло, я это точно знаю.

– При чем тут Бернар? – возмутился профессор. – Я вам толкую совсем о другом. Вы, должно быть, переутомились…

– Есть немного, – покраснев, промолвил Себастьян.

– Ну ладно, – сказал профессор, вставая с кресла. – Поскольку моего коллеги здесь нет, а я должен его непременно увидеть, то я отправлюсь в трактир Локка Бочонка.

– Блестящая мысль, – подхватил архивариус. – Мы с тобой. Самое время проветриться. Что скажешь, Себастьян?

– Ничего не имею против.

– Итак, идем?

– Идем.

Зал трактира был забит людьми. Столько народу в здешнем заведении никто из друзей не видывал. И народ-то был какой-то незнакомый, да к тому же находящийся в непрерывном движении. Разодетые дамы и разряженные кавалеры в пестрых камзолах поднимались по лестнице в гостиничные номера, спускались вниз, бродили по залу, ненадолго подсаживаясь, то к одному, то к другому столу. Гул в трактире стоял невообразимый. И это было бы полбеды, но к гомону примешивались хаотичные музыкальные звуки, непривычно резавшие ухо. Друзья быстро нашли источник какофонии. В конце зала, под самой лестницей, пристроилась большая группа музыкантов, разодетых в зеленое и напоминающих молодые гороховые стручки. В руках у них были музыкальные инструменты: изящные виолы да браччо, пузатые и неуклюжие виолы да гамба, причудливые виоль д’амур, несколько продольных флейт, две валторны и, разумеется, лютни. Все это скрипело, дудело, свистело, и все невпопад. Музыканты настраивали инструменты.

С большим трудом пробившись к стойке, друзья увидели трактирщика, покрытого испариной и ошалело таращившегося на своих удивительных гостей.

– Локк! Что у тебя здесь происходит? – стараясь перекричать гомон толпы, спросил архивариус. – Что это за люди и откуда такой роскошный оркестр?

– Это все гости нашего бургомистра, – ответил очумелый трактирщик. – Вернее сказать, гости его племянницы. Они приехали сегодня на бал в честь дня ее рождения, и все до единого остановились у меня. Я просто схожу с ума! Посудите сами, любой трактирщик и хозяин гостиницы радовался бы на моем месте такому наплыву посетителей, а у меня голова идет кругом. Ведь я не привык к таким толпам: у меня за год не бывает столько посетителей, сколько набралось в один день. Это невыносимо! За последние три дня наш тихий, спокойный городок стал похож на какой-то проходной двор!

– Это верно, – согласился архивариус. Потом, наклонившись к Себастьяну, сказал:

– Да это целая армия. Против такой никакому графу не устоять. Думаю, что твое участие в защите Леоноры стоит теперь под большим вопросом. Вот только какие-то они суетливые, ни минуты не сидят на месте. Но, может быть, это и к лучшему.

Тем временем профессор выспрашивал трактирщика:

– Скажи, Локк, а вчерашний твой постоялец, господин Пардоза, здесь?

– Он недавно вышел, но просил вас, если вы вдруг объявитесь, непременно его дождаться.

– Ах, вот как! – обрадовался профессор. – Тогда налей мне стаканчик традосского.

А архивариус снова обратился к Локку:

– Скажи-ка, дружище, рано ли сегодня поднялся господин Пардоза, и в котором часу он впервые вышел из трактира?

Локк, ничуть не смутившись вопросом, ответил:

– Поднялся он довольно поздно, завтракал в компании рыцарей барона Фойербарда, а примерно в полдень пошел с визитом к господину профессору. Так и сказал: «Если кто будет спрашивать, я – у господина Инсекториуса». Но лично вам, господин архивариус, он ничего не велел передать.

Архивариус рассмеялся и поблагодарил трактирщика. Потом повернулся к Себастьяну:

– Мне кажется, нам пора на свежий воздух. Моему благовоспитанному слуху вредна здешняя музыка. А ты, Артур, будешь дожидаться своего коллегу?

– Разумеется, – ответил профессор.

– Ну, тогда увидимся на балу, ведь все мы приглашены. Надеюсь, ты не забыл?

– Как можно! – воскликнул профессор. – Я собираюсь сегодня хорошенько позабавить виновницу торжества, – и он лукаво подмигнул друзьям.

– Посмотрим, посмотрим, – улыбнувшись, промолвил архивариус. – До встречи на балу. Пойдем, Себастьян.

В городе царили голубые сумерки. Уличный гомон, не в пример трактирному, бодрил сердце и отдавал явно весенними нотками. Внезапно впереди, где-то над улицей Оружейников, небо озарилось яркой вспышкой, и над домами взлетел сноп разноцветных искр. Друзья невольно остановились, залюбовавшись этим зрелищем.

– Должно быть, алхимик Бертольд испытывает свои кунштюки, – предположил архивариус. – Неужели он собирается устроить фейерверк? Невероятный размах принимает вполне обычное, я бы даже сказал, сугубо семейное торжество.

Они двинулись дальше и, пройдя Гончарную улицу, остановились на перекрестке.