Звездочеты

— К коменданту, — разочаровал его сержант.

Невыспавшийся комендант как-то растерянно, без обычной напускной суровости посмотрел на них.

— Курсант Макухин?

— Так точно!

— Красноармеец Былинников?

— Так точно!

— Немедленно прибыть в свои части. Построение на лагерной линейке.

— У меня еще сутки, — начал было Ким.

— Освобождаетесь досрочно, — коротко, будто объявляя строгое взыскание, отрезал комендант. — Выполняйте приказание.

Получив документы и снаряжение, Ким и Костик помчались на линейку. Обогнув опушку березовой рощи, они увидели, что там уже выстраиваются, будто на парад, воинские части. Едва Ким разыскал свой взвод и пристроился на левом фланге, как услышал усиленный динамиком, чуть надтреснутый глухой голос комиссара дивизии:

— Сегодня на рассвете вероломно, без объявления войны, гитлеровская Германия…

«Как он сказал, отец? — молнией пронеслось в голове у Кима. — Как он сказал?» «Может, мне не удастся с тобой поговорить»? Да это не отец, а настоящий колдун!»

Война… Теперь уже не в кинофильмах и не в песнях, теперь уже не в сказочных снах. Бомбы падают на Киев, на Житомир, на Одессу… Падают бомбы… Война… Какой могущественной силой обладает лишь само это слово! Поднимает на ноги миллионы и миллионы людей, обрывает самые крепкие сны, самые сладкие поцелуи, разлучает, смотрит в глаза немигающим оком… Нет, Ким еще не знает, что такое война.

Впрочем, отчего же не знает? Сигнал тревоги, и теплушки, и платформы с гаубицами, и прощай любимый город, прощай Приволжск — когда еще свидимся? Может быть, никогда. И значит, прощай, девушка с удивительными, полными необъяснимого таинства глазами, которые теперь будут сверкать перед тобой только в тревожных снах. Прощай, Москва, прощайте, мать и отец. Ты правильно, ох как правильно сделал, папка, что позвонил в самый канун войны. Теперь даже в адском грохоте боя я буду слышать твой голос, отец, буду слышать! И не подведу тебя, не подведу никогда!

После митинга мимо Кима, словно вихрь, пронесся возбужденный Костик, успел бросить на ходу:

— Мы им дадим прикурить, артиллерия! Не дрейфь! Об одном жалею: плакал мой доппаек!

«Война… — невесело подумал Ким. — Даже с гауптвахты досрочно освободили».

Спешно построившись, огневые взводы прошагали в парк. В считанные минуты гаубицы были приведены в походное положение. Специально выделенные бойцы свертывали палатки, вытряхивали и жгли солому из матрацев. Березовая роща постепенно опустела, полки в походном строю спускались с холмов на равнину, направляясь на погрузку в город.

Позже всех покидал лагерь артиллерийский полк. День был жаркий, дорога подсохла, и сухие облачка пыли вздымались шлейфами позади орудий. Расчеты шагали за гаубицами. Молодые артиллеристы, в сущности еще юнцы, любившие побалагурить, а порой и подурачиться, стали подтянутее, серьезнее. Суровость еще по-детски свежим, не отмеченным ни единой морщинкой лицам придавали каски, надетые вместо привычных пилоток. Каски быстро накалились на солнце, но бойцы шли в них с подчеркнутой гордостью, всем своим видом показывая, что путь их лежит на фронт.

Дачная трамвайная остановка, к которой приближалась батарея, напомнила Киму о его поездке в город. Он горестно вздохнул и зашагал тверже, не давая себе расслабиться. Трель трамвайного звонка вывела его из задумчивости. К остановке подкатил едва ли не тот самый вагон, в котором он ехал в тот памятный вечер. Немногочисленные, по-воскресному празднично одетые пассажиры вышли из него и тут же остановились, провожая взглядами орудия. Один из мужчин прокричал вдогонку бойцам что-то подбадривающее. Девчата ожесточенно махали руками.

Неожиданно из вагона выпрыгнула еще одна девушка. Не задерживаясь у остановки, она помчалась, сбросив туфли, по нескошенному лугу наперерез батарее.

Ким всмотрелся в эту стремительную, будто невесомо летящую над землей, девушку, и сердце его застучало так гулко и часто, словно не девушка, а он сам мчался сейчас по лугу, догоняя батарею. Нет, он не ошибся: это была она, его знакомая незнакомка!

Девушка пересекла луг и теперь бежала по дороге, вздымая легкие струйки пыли босыми проворными ногами. Эти бегущие ноги освещало яркое солнце, и Киму почудилось, что она не бежит, а летит над землей.

Она поравнялась с походной колонной, и Ким потерял девушку из виду: ее скрывали щиты орудий и шагавшие впереди бойцы. Потом она снова вынырнула из колонны, побежала по обочине, то и дело на миг приостанавливаясь, кого-то отыскивая глазами.

Ким никак не мог предположить, что она ищет именно его, и потому продолжал идти не оглядываясь. И только когда девушка очутилась возле его расчета, Ким по счастливому сиянию ее лица, по радостному короткому вскрику понял, что она прибежала именно к нему. Кто-то из бойцов, зубоскаля, звал ее в строй, но она не откликалась на шутки и смех и пошла рядом с Кимом.

— Я знала, что успею, я верила… — торопливо, задыхаясь, заговорила девушка, не глядя на Кима. — Понимаешь, верила, что еще застану тебя. А если бы не застала, ни за что не простила бы себе, ни за что!