Звездочка

И отчего-то острее стала мысль, что никогда уже больше она не сможет увидеть его насмешливых, странных, мечтательных зеленых глаз…

Ни-ког-да…

— Я принес деньги…

Она кивнула.

Он стоял в дверях.

— Проходи, — сказала она.

Конечно, Виктор пытался обмануть ее. Показать, что у него все хорошо. Но Римму не обманешь…

А то она не разглядит, что на самой глубине глаз плещется боль, отчаяние, растерянность. Римму трудно обмануть.

— Ну, — сказала она, когда они были в комнате, — рассказывай… Как ты живешь?

— Хорошо…

— Ага, — фыркнула она. — Я тоже живу хорошо. Так, что иногда хочется удавить твою красавицу…

— Господи, при чем тут она?

— Конечно, ни при чем… Ты разгневался из-за этой дурацкой бутылки.

— Римма, — попросил он, — давай не будем. Эти воспоминания не принесут ничего хорошего ни тебе, ни мне. Все свершилось уже.

— Но если бы ты меня тогда выслушал…

Она стиснула зубы. Говорить об этом было больно.

— Скажем так, тебе был нужен повод, и ты его нашел… Придрался к детской игрушке…

— Римма!

— Кстати, то, что ты тогда называл забавой идиотки, сейчас приносит мне неплохой доход! — «Двести рублей», — хмыкнула она про себя.

«Идиоток много», — подумал он.

— Римма, если ты хочешь ссоры…

— Не хочу, — испугалась она, что он сейчас уйдет. — Просто не могу понять, почему ты несчастен…

— Я счастлив.

— Витя, — тихо проговорила Римма, глядя вниз, на стакан, который вертела в руках, — это же очевидно… Ты не стал бы приходить ко мне каждую неделю, если б был счастлив. Прислал бы кого-нибудь… Тебе меня не хватает, да? Скажи честно… Хотя бы раз — пожалуйста…

Она подняла на него глаза. «Сейчас он скажет», — подумала она, умоляя его об этом.

Пусть ничего не изменится внешне, но больше всего ей не хватало именно этих слов — «Мне плохо без тебя».

— Римма, это пустопорожний разговор.

Он встал.

— Прости, у меня мало времени…

Она не поднялась проводить его.

Дверь хлопнула.

Римма пробормотала ему вслед:

— Боже, как я тебя ненавижу… И почему я на самом деле не ведьма?

Она встала и тут же опустилась обратно.

Жалость к себе, к девочкам и ненависть к тем, кто сломал их жизнь, душили ее.

Римма снова вскочила, бросилась к двери, чтобы остановить его, заставить сказать именно эти слова, она даже распахнула дверь — услышала удаляющиеся шаги… и промолчала.

Закрыв дверь, она долго стояла, прислонившись к двери спиной.

«Ничего не изменится, — думала она. — Все равно все будет так — выхода нет…»

— Рита, ты меня слышишь?

Он все еще был рядом. На лице смешались чувство вины, смущение и самооправдание. Да, именно так… Он оправдывал свои поступки заранее.

— Да, конечно, я тебя слушаю…

Она, конечно же, лгала. На самом деле мыслями она была далеко отсюда. Глядя на это красивое надменное лицо, она думала: «Господи, да как я могла найти в них двоих сходство! Это просто остатки моей влюбленности стали любовью. Этот человек — он же не волнует меня совершенно. Даже здесь я допустила ошибку. Я приняла свою настоящую любовь за отголосок той, первой… А на самом деле все было иначе».

— Так что теперь у меня есть свой маленький бизнес, — продолжал говорить он.

Рита кивнула.

— Прости, мне… наверное, мне пора.

Он изобразил на лице жалость, пробормотал слова сожаления — они сто лет не виделись, как же так, неужели у Риты нет времени… Он задушевно спросил, как она поживает, замужем ли, и Рита сказала — да, замужем.

И снова повторила:

— Мне пора.

Общение с ним было невыносимым. Как если найти старые фотографии и убедиться, что предмет твоих девичьих воздыханий толстый, неуклюжий и губы у него не такие…

И снова Риту кольнула мысль, что не надо ей искать встречи с Сергеем. Вдруг получится так же?

Она наконец вырвалась из его рук и быстро пошла прочь, стараясь не оборачиваться.

Ей даже стало смешно, потому что это и на самом деле было забавно.

Домой идти по-прежнему не хотелось. Она все-таки купила сигареты и присела на скамейку в сквере.

Зазвонили колокола. Рита, вздрогнув, подняла голову — сквер располагался рядом с церковью. Той самой… «Вы должны поговорить», — вспомнилось ей. Она закрыла глаза, проклиная воспоминания, и все же отдалась им. Стало больно… Она снова открыла глаза. Пели птицы. Увидев золотые купола, она успокоилась. И тут же вспомнила, что надо поставить свечку за упокой души рабы Божией Марии.

Она встала, затушила сигарету и уже сделала шаг туда, в сторону открытых дверей, как вдруг вспомнила — «обязательно венчаться… как же мы будем без Божьего присмотра?».

В горле появился противный комок, Рите захотелось убежать, спрятаться, потому что сейчас она была обижена на Бога, не захотевшего ее, Ритиного, счастья.

Она уже повернулась, чтобы уйти, но вспомнила, что Маша тут ни при чем. Никто не поставит за нее свечу — Машина мать была непоколебимой атеисткой, преподавала в универе в свое время эту муть, диалектический материализм, так что вряд ли кто-нибудь, кроме нее, это сделает.

Она шагнула внутрь, преодолевая обиду, и внезапно остановилась.