Звездочка и Коробок

Вот как все было. Когда я сказал: Звездочка, выходи просто так, не надо ничего спрашивать у мамы. Она сказала на это... Она вообще ничего не сказала, а просто пошла к своей маме, чтобы спросить у нее, можно ли ей выйти со мной. Это же дурость — идти и спрашивать, когда я ей говорю, что не надо никуда ходить. Но она все равно пошла, разбудила маму посреди ночи, и мама, конечно, сказала «нет». Звездочка вернулась к окну и сказала: прости, Ствол, ничего не получится. Мама мне не разрешила. И тут в комнату к Звездочке входит мама. Подходит к окну, делает сердитое лицо и говорит мне: а ты что здесь делаешь? Я же тебе говорила не подходить к моей дочери. Я слезаю с лестницы и бегу прочь, за угол. Я прячусь там, за углом, и смотрю на дом, на Звездочкино окно. Жду, пока там не погаснет свет. Потом возвращаюсь. Беру лестницу, отношу обратно в соседский сад. Туда, откуда взял. Я же не дурак. Она мне еще пригодится, ну, лестница. Когда я приду к Звездочке в другой раз. Нога немного болит, я ее подвернул, когда прыгал с лестницы. Я возвращаюсь к себе домой. Вот как все было. Я только потратил зря время.

Следующей ночью я предпринимаю вторую попытку спасения Звездочки.

Т-с.

Я опять беру лестницу, и тащу ее к дому Звездочкиной мамы, и приставляю к стене, и поднимаюсь к Звездочкиному окну. Стучусь в окно. Стучусь в окно к Звездочке.

Ну, где ты там?

Тук-тук-тук.

Ну, давай открывай.

Тук-тук-тук.

Вот черт.

— Звездочка, — говорю я, пытаясь ее разбудить. — Звездочка.

Я не люблю ничего говорить о людях, которых нет рядом, но сейчас все равно скажу, потому что Звездочки нет поблизости, и она ничего не услышит, и поэтому можно сказать, ну, что я собираюсь сказать. Про нее, про Звездочку.

А с ней вот какая беда. Я уже два раза приходил к ее дому, к дому ее мамы, где сейчас Звездочка и откуда она не выходит вообще. Потому что ей не разрешают. Когда я был там в первый раз, Звездочка проснулась и сказала, что ей нельзя выходить из дома. Она спросила у своей мамы, можно ли ей выйти со мной, и мама сказала, что нет. А потом, во второй раз, на следующую ночь, когда я пришел к Звездочке, она даже вообще не проснулась. Это неправильно, так не должно быть. И больше я к ней не пойду.

И вообще все неправильно. С тех пор, как я перестал принимать таблетки, у меня все болит. Эта такая боль, внутренняя. От любви к Звездочке, которую я к ней испытываю, и ничего не получаю в ответ, потому что нам даже не разрешают с ней видеться, ну, со Звездочкой. Это боль от любви и еще от того, что я сейчас не могу есть таблетки. Боль поднимается внутри, поднимается вверх и спускается вниз, вверх-вниз, вверх-вниз, как парень, который лезет по лестнице к окну своей девушки, с которой он больше не может видеться.

Она на месте. Там же, где я ее и оставил. Ну, лестницу. Это уже третья ночь. Я беру лестницу уже в третий раз, а эти люди, чья лестница, даже и не догадались, что я ее лямзил. Хотя я не лямзил, а просто брал ее на время. А потом возвращал на место.

Стучусь в окно, и оно открывается.

Уже хорошо.

Звездочка говорит:

— Что ты здесь делаешь?

— Выходи, — говорю. — И не надо ничего говорить. Просто выходи, и все.

— Нет.

— Не говори ничего, — говорю. — Даже не думай так говорить. Выходи. Без разговоров.

— Видишь, я не одета.

— Тогда оденься.

— Не буду.

— Тогда выходи просто так.

— Нет, не выйду.

— Почему?

— Мне нельзя.

— Я знаю, что тебе нельзя. Ты только об этом и говоришь каждый раз, а я говорю...

— Нет. — Звездочка говорит: — Ты вообще никогда ничего не говоришь. Это я говорю каждый раз. Я всегда говорю тебе, что надо делать. Ты сам потому что не знаешь.

Я качаю головой.

— Знаешь что, моя девочка, — говорю, — у меня есть для тебя одна новость. Отныне и впредь, начиная с сегодня, я буду тебе говорить, что делать. И я тебе говорю: выходи. Без разговоров. Потому что если ты не выйдешь, вот прямо сейчас, я больше вообще никогда не приду, потому что с меня уже хватит. Так что давай выходи.

Звездочка открывает рот, чтобы что-то сказать, но не говорит ничего. Так и стоит с открытым ртом.

Я стою перед ней на лестнице.

— Хорошо. — Звездочка говорит: — Но понимаешь, какое дело. Мне нельзя выходить. Если я сейчас выйду, то, когда я потом вернусь, мама очень рассердится. И будет полный абзац.

— Тогда, значит, не возвращайся. Зачем вообще возвращаться? Что здесь такого, ради чего стоило бы возвращаться? Да ничего здесь такого нет. Мать у тебя — это вообще тихий ужас, и здесь у тебя нет таблеток и нет меня. И зачем возвращаться?

Звездочка пожимает плечами и говорит:

— У меня есть моя комната.

— Ну и что в ней хорошего?

— Ну... — Звездочка говорит: — Может быть, и ничего. Но тут у меня всякие штуки. Вот смотри. У меня есть кассета. — Звездочка показывает мне кассету. — Это ди-джей Нарко-Микс. Очень хороший альбом. И еще у меня есть картинка с Клоуном Подушкиным, которую ты мне нарисовал на мой день рождения.

— У меня есть настоящий Клоун Подушкин.

— У меня есть кукла-девочка и кукла-мальчик. — Звездочка говорит: — И книжка-раскраска. И еще паззл, который с паровым катком.