Звездолет «Черничная Чайка»

Ахлюстина не наблюдалось тоже. Боты потерянно стояли в тростнике, еле-еле ворочались, лишенные мудрого руководства. Делать было нечего, я как последовательный дарвинист спрыгнул с пальмы и направился на плантацию Ахлюстина. Боты по-прежнему стояли, жарились на солнце, потели маслом, лениво вращали глазами.

Заглянул в хижину.

В хижине Ахлюстина тоже не обнаружилось, зато я нашел несколько других интересных вещей. Сломанную плетку, распиленные кандалы, на столе выложенный просом (или другим каким здешним злаком) портрет Авраама Линкольна, довольно реалистичный. Какие, однако, гримасы аболиционизма! Прямо хижина дяди Тома! Прямо сердце тьмы, мама, где мои подтяжки?!

Я практически прослезился.

Затем еще увидел – виселицу, аккуратно построенную из пальмовых щепочек. К виселице я пригляделся повнимательнее, потому что виселица была не пустая, а бывшая, так сказать, в употреблении – в петельке что-то болталось, какой-то комок. Я подумал, что Ахлюстин предался тихим радостям ювенального садизма и повесил крысу, бурундука местного или беднягу долгопята, однако, приглядевшись, я обнаружил, что это отнюдь не грызун, а некая фигурка.

Наклонившись над виселицей, я опознал в фигурке себя. Повешенным. Нет, особого портретного сходства не наблюдалось, но почему-то было понятно, что это я.

На секунду мне стало не по себе. Я вспомнил взорвавшееся ружье, вспомнил желудочные неприятности, вспомнил непонятное ночное нападение, а еще вспомнил про вуду. Это такое раньше колдовство процветало – шили куклу, поливали ее кровью, а затем втыкали в нее иголки. От этого с прототипом куклы случались всевозможные неприятности, волосы выпадали, как у меня опять же, диарея, а то и вообще разлив желчи и пожелтение организма.

Неужели Ахлюстин вудуист? Неужели это все он? Заслал сильфиду в мое ружье, заставил Потягина подсыпать мне дристательного эликсира, смутил и без того смущенный разум Октябрины, надоумив ее переодеться бандерлогом…

Честно говоря, я не встречал на своем пути настоящих вудуистов. И ненастоящих, впрочем, тоже. А вдруг это у него семейное? Вдруг у него бабушка или дедушка… Нет. Нельзя даже и представить, чтобы в наши дни – и вуду! Просто он меня не любит. И так эту нелюбовь продемонстрировал. У каждого свои слабости. Я вот люблю помидоры. В собственном соку, но чтобы подкисли, чтобы банка с пшиком открывалась. А Ахлюстин любит вешать. К тому же он боксер, а им там все время в голову бьют. А все остальное – цепь случайностей…

Я не стал ничего в этой хижине трогать, покинул ее поскорее.

Огляделся.

Ахлюстина опять не наблюдалось. Я отправился к остальным, посмотреть.

При известии об исчезновении Ахлюстина они сделали вид, что очень удивились. Ненатурально сделали вид. А я сделал вид, что поверил. Разумеется, натурально. А еще мне показалось, что Потягин и Урбанайтес порадовались исчезновению конкурента.

Я велел им продолжать работать, а сам отправился на поиски Ахлюстина.

Вообще я был больше чем уверен, что искать его мне совсем не придется, он сам меня найдет, однако для очистки совести немного побродил по округе, так, полчасика. Ничего интересного не нашел. Ахлюстин прятался. Плел веревку, чтобы подвесить меня, если не за шею, то хотя бы за пятки. Ну и чума с ним.

Вторую половину дня я отдыхал в гамаке, обдумывал, что буду делать потом, после окончания эксперимента. Первым делом, я тоже сделаю доклад, конечно, не в клубе «Чугунный Батискаф», а на Съезде Ордена Реконструкторов. Про все эти приключения. А затем отправлюсь на Марс, недавно Магистр Ордена предложил реконструировать «Синюю бутылку» Рея Брэдбери. Это будет грандиозно!

За размышлениями и мечтаниями я не заметил, как опустился вечер. Андрэ зажег ароматические свечи и пустил над джунглями тревожное безумие Альфреда Шнитке, я вытряхнулся из гамака и направился к столовой. Усталые надсмотрщики уже были там, шевелили носами в предчувствии пищи, я отметил, что они стали здорово походить на эрдельтерьеров. Сегодня на ужин у них был крупник с кокосовым молоком и хлеб с изюмом, праздник живота. Я специально это устроил – пусть немножко расслабятся, расслабленный враг – враг побежденный. И хлеб. Хлеб я им выдал в первый раз. Хлеб – это очень хитрая штука – его удобно запасать. Если Октябрина потащит хлеб Ахлюстину, я прослежу. Я был уверен, что это будет Октябрина, ни Потягин, ни Урбанайтес хлебом не поделятся.

Октябрина опять не показалась. Бедная, бедная перепелочка!

После ужина я сообщил присутствующей компании, что эксперимент вступил в завершающую фазу. Что надо поднапрячься, до победы один шаг, к тому же еще не все способы увеличения производительности задействованы. Также я сказал, что Ахлюстин не пропал, а, скорее всего, ступил на тропу войны, то есть погрузился в бунт, впрочем, это его личный выбор, если ему совсем не хочется получить Лунную Карту – я продемонстрировал Лунную Карту, – то пусть скачет по бушу.

Народ разошелся по плантациям, и скоро я услышал злобные крики и свист хлыста, видимо, это были сверхурочные работы.