Звездолет с перебитым крылом

— Мне тут все понятно стало, — сказал Дюшка. — Что они где-то у воды остановились. Все на берегу останавливаются, у реки удобно. Правда, я думал…

Дюшка думал, что Анна и ее брат недалеко обосновались, в километре-другом от города, но оказалось, что он сильно ошибается. Анна с гитарой и рюкзаком и брат ее в маске и с губной гармошкой все шагали и шагали вдоль реки. Дюшка устал. Тропинки скоро кончились, и ему приходилось пробираться через настоящий лес и настоящий кустарник, что было непросто.

А еще Дюшку покусали слепни.

Он прошел никак не меньше пяти километров, он устал и проголодался, а еще предстояло возвращаться обратно, а возвращаться всегда тяжелее. Поразмыслив, Дюшка решил поворачивать.

И увидел Анну.

Поля на другом берегу кончились, теперь там был лес, подступавший к самому косогору, а под ним пляж. Поперек желтого песка лежало сухое старое дерево. Его смыло где-то выше по течению, принесло сюда и здесь, на прогретом речном отливе, высушило и выбелило до сахарного цвета. В корнях, отвалившись, как в кресле, устроилась Анна с гитарой. Ее брат вытянулся рядом на песке, смотрел в небо сквозь плавательную маску.

Дюшка решил понаблюдать. Но немного не получилось, смотрел почти час. А они так и сидели. Анна перебирала струны, а парень валялся в маске, вроде бы спал.

— А потом они дальше пошли, — поморщился Дюшка. — А я дальше не стал смотреть. Мне кажется, они от пляжа недалеко остановились.

— Почему?

— Все туристы располагаются недалеко от пляжа. Но не на самом пляже — чтобы песок не лез. Так что они там рядом.

— Рядом, дальше что? Если «Яву» исключить, что-нибудь подозрительное видел?

— Загорали в одежде, — тут же ответил Дюшка. — И Анна… Анна на гитаре играла. Снова странно.

Кажется, это серьезно, подумал я. Зацепился Дюшка за эту девчонку. Влюбился, что ли?

А вообще Дюшка прав, странное это дело. Пришли в магазин, купили леску, купили поплавки, крючки, а потом раз — и решили купить «Яву». Заодно, чтобы два раза не заходить. И деньги на «Яву» есть в рюкзаке.

— И еще кое-что… — Дюшка огляделся. — Я тут посмотрел… — Дюшка достал из кармана карту, развернул. — Вот смотри. — Дюшка стал показывать. — Вот тут подрывное поле, где мы были, вот где эта точка. А здесь крестиком пляж. Тут всего…

По карте между точкой и крестиком бежала тонкая пунктирная линия.

— Семь километров! — со значением произнес Дюшка.

— О, семь километров! Это да…

— Та черная яма на подрывном поле — это место высадки, — сказал Дюшка.

— Да. Место высадки. Как я раньше не догадался.

— Может, они и не пришельцы, не знаю. Но они тут явно высадились. Ты заметил там срезанные пеньки? Вокруг, по периметру?

— Да-да, пеньки по периметру…

Пеньки на самом деле по периметру ямы были. Сама яма неглубокая, не яма, а впадина, словно с высоты грохнулся огроменный такой каменный шар, отскочил, а след остался. И обгорел немного еще. Или вымерз. Не понять.

— Пеньки — это очень важно, — стал рассказывать Дюшка. — Понимаешь, при подпространственном переходе есть некоторый шанс оказаться внутри массы материи, поэтому, прежде чем завершить переброску, надо расчистить точку назначения. Обычно это делают с помощью плазмы, она похожа на шаровую молнию…

Я стал демонстративно не слушать, но Дюшку это не смутило, и он мне еще долго и вкрадчиво рассказывал. Про особенности нуль-транспортировки, искажения пространства, про глубинные сканеры материи, и квантовые эффекты, и какой-то миноносец американский, про который в «Уральском следопыте» писали, не хотел ведь слушать, про одну старушку из Коткишева, которая пошла по грибы, а вернулась через тридцать лет ни на день не постаревшей, а нейтрино вообще на своем пути ничего не замечает.

— Что делать-то будем? — спросил Дюшка.

— То есть?

— Они не туристы, они здесь уже живут. И ситуация не очень хорошая.

Тут я не спорил, Дюшка прав. Это не просто странно, это опасно. Конечно, про пистолет Дюшка завирает, про пришельцев я лучше помолчу, но вот «Ява»…

В конце-концов, это опасно. Для этих ребят в первую очередь. Ладно мы знаем, так и продавщицы тоже знают. И вот они наверняка разболтают про «Яву», слух-то пойдет, а у нас на Восьмом заводе две бригады химиков, между прочим. Они вполне могут посчитать эту парочку легкой добычей, прибьют, в старицу бросят, ищи потом.

— Надо все-таки сообщить Кондратьеву, — сказал я.

— Ты же сам говорил, что он нас на учет поставит, — напомнил Дюшка.

— Учет не учет, а положение нехорошее. А если химики их решат ограбить? Сейчас по городу болтовня про мотоцикл пойдет, кто-нибудь да решит их пощупать…

— Точно, — сказал Дюшка. — Это может быть, может. Папка говорил, что Бачурин как раз с зоны откинулся… Да я сам его видел, ходит как волк, зыркает по сторонам, весь в наколках…

— Вот я и говорю, надо Кондратьеву рассказать, пока не поздно.

— Как? Вот так просто прийти… или по телефону? Можно из автомата позвонить, у меня звонилка есть…

— Не знаю как, но сообщить надо.

— Давай так, — начал Дюшка. — Давай мы сообщим Кондратьеву. Но не завтра, а послезавтра?

— Почему послезавтра?

— А завтра мы сами за ними посмотрим. — Дюшка подмигнул.