Звездолет с перебитым крылом

Остановились над Номжей. Дюшка установился на жердях прямо посреди речки, раскачивался, пружинил. А я чуть ближе к берегу. Кажется, он мне хотел что-то сказать. Обдумывал, решал, сказать все-таки или нет.

— Отец хочет в июле в Астрахань ехать, — сказал Дюшка. — На месяц. На рыбу.

— Ты поедешь?

— Не знаю… не решил еще. Как ты думаешь, в нашем городе можно найти розы?

— Анна любит цветы? — ничуть не удивился я.

— Все любят цветы… Я к тому, что, наверное, роз не найти…

— Ты ей цветы хочешь подарить, что ли?

Дюшка стал раскачиваться так, что жерди затрещали.

— Она сказала, что у них розы не растут, а ей посмотреть хочется.

— Не знаю… До вечера тут стоять будем?

Мне надоело торчать над водой, я качнул жерди, они треснули по-настоящему. Дюшка испугался и поспешил на сушу.

Перебрались через Номжу.

Почти сразу я почувствовал запах дыма и еще какой-то, вкусный.

— Она же говорила — суп! — обрадовался Дюшка.

На поляне Анны и Марка все было как вчера, над огнем висел черный помятый котелок, а вокруг самого костра устроились несколько сидений, выпиленных из поваленной сосны. Анна сидела и смотрела на реку, а Марк варил в котле.

— Привет, — издали поздоровался Дюшка. — А мы сгущенку принесли!

Вообще-то я ее принес, ну да ладно, пусть.

— Единственная банка во всем городе, — сказал Дюшка. — С огромным трудом удалось добыть!

— Не единственная…

Но довозразить я не успел, Дюшка подскочил ко мне, сунул руку в сумку и нагло достал сине-белую банку.

— Вот! — воскликнул он. — Вот она!

Дюшка рванул к Анне и вручил ей сгущенку с такой торжественностью, с какой вручают выигрыш в лотерею. И Анна приняла сгущенку торжественно и аккуратно, точно она опасалась, что жестянка разобьется.

— Ее можно так есть, но вкуснее сварить, — посоветовал Дюшка. — Только на медленном огне надо.

— Варить? — немного удивилась Анна.

— Да, варить. Это очень вкусно. Она как карамель получается; если на хлеб намазать, особенно хорошо. Но надо очень осторожно, мы как-то на октябрьские варили, так у нас она взорвалась и весь потолок загваздала! Потом ложками соскребали!

Он стал рассказывать Анне об особенностях варки сгущенки, а я направился к Марку, занимавшемуся приготовлением супа. Суп странный у него получался — из томатного сока и с рыбой. Рядом с Марком стояло ведро с наловленной и уже почищенной мелочевкой: ельцы, окуни, ерши и сорожка — не зря я ему удочку наладил. Толковый тип, стоило подсказать про удочку, а дальше сам справился, еще как справился, полведра натаскал. Марк доставал рыбешек из ведра, внимательно оглядывал каждую, после чего опускал в кипящий томат.

— Что за суп? — поинтересовался я. — Харчо? Почему тогда рыба?

— Не знаю, — пожал плечами Марк. — Я так варю, по себе. Рыбы наловил — и варю, хорошо же.

— Из томатного сока?

— Ага. — Марк примерил к ладони окуня, улыбнулся, запустил в котелок. — С томаткой суп будет. Будет ведь? — Марк посмотрел на меня.

— Наверное. Хотя я не знаю…

— Я знаю. — Марк продолжил сгружать рыбу в варево. — Я все про это знаю. Надо эти еще запустить, длинные…

Марк отправил в котелок еще рыбешку, я заметил, что места там мало осталось, рыбины друг на друге сидели, не суп получится, а каша. Рыбная. А Марк взялся за морковь. Она у него уже почищена оказалась, две штуки. Одну мелко нарубил своим ножом, вторую, чуть подумав, кинул целиком.

— Теперь лук…

Лук Марк порезал на чурбаке, то есть не порезал, а как-то посек. Он ставил луковицу на дерево, прицеливался лезвием и шинковал быстрыми движениями, так что через минуту оставались лишь мелкие кубики. Измельчил три штуки, а когда получилась изрядная горка, Марк ссыпал ее в варево и сходил за следующей банкой сока.

— Гущеварно получилось, — порадовался он. — Смотрите-ка!

Марк воткнул в котелок деревянную черпалку, она чуть наклонилась, но не упала.

— Суп как надо, — сказал Марк. После этого он добавил в котел еще томатного сока.

Я сильно сомневался, что получится съедобно. Но Марк был человеком в себе уверенным. Он натрусил в суп черного молотого перца, потом подсолил, потом помешал, потом стрельнул для запаха угольком.

Дюшка продолжал приставать к Анне со сгущенкой, рассказывал, как из нее можно сделать много разных вкусных штук, не только торт «Муравейник». Анна терпеливо его слушала и смотрела на реку. И я стал смотреть на реку, течение потянуло и закружило, и я послушно потянулся за ним; ближе к противоположному берегу в воде лежал камень, его верхушка выступала над поверхностью, мне в голову какие-то странные мысли приходили, раньше я о таком никогда не думал, огненные искры в глубине золотого океана. Янтарь.

Кажется, я уснул, разбудил меня Дюшка, толкнул в плечо, я открыл глаза.

— Ну ты даешь, — усмехнулся он. — Задрых посреди дня.

— Устал чего-то, — ответил я. — Глаза заболели.

Я огляделся. Марк пробовал томатный суп, Анна рвала смородиновые листья в чайник, солнце сильно опустилось и висело над деревьями на другом берегу.

— А вы что делали? — спросил я.

— Марк готовил, а мы с Анной говорили.

— Про что?

— Про китов.

Проснулся окончательно.

— При чем здесь киты?

— Анна спрашивала, видел ли я китов.