Звездолет с перебитым крылом

И мне приходилось. Все-таки Дюшка хитрец. Он нарочно меня уговорил, догадывался, что Толстая его запряжет на труд и что он сам не справится. А я справлюсь, я человек очень упрямый. Когда мама на меня злится, она обязательно вспоминает, что хотела назвать меня Фомой. Фомкой. Упрямым и упертым, как баран, как в тех стихах, там его еще крокодилы слопали. Но папка — спасибо ему — был против. Назвали Вадимом, повезло тогда.

До конца четвертого гребня мы добрались к пяти часам. Дюшка валился, я тоже валился. Хотелось пить, но спуститься к реке сил не осталось.

Приехала Толстая. Долго ходила по полю, изучала, как мы поработали, хмыкала и качала головой. Мы молчали. Толстая велела залезать в мотоцикл, мы кое-как залезли, и она отвезла нас на Вокзальную, к своему дому. Во двор впускать не стала, велела ждать.

Дюшка смотрел на меня мутными безумными глазами с красными прожилками. Показалась Толстая. Букет был большой. Она вручила его Дюшке и скрылась за воротами. Во как.

— Теперь пойдем, — сказал Дюшка.

Я хотел домой, но домой вернуться получилось нескоро. На полпути Дюшка остановился. Он вполне здраво рассудил, что являться с таким букетом домой не стоит, лучше потихоньку проникнуть в будку и оставить букет там. А если в будку, то стоит со стороны крапивных зарослей подбираться, в обход городского холма.

Двинули в обход.

Дюшка прижимал букет к себе, розы пахли, они на самом деле хорошо пахли, мы шагали точно в облаке сладкого небесного запаха, и все, встречавшиеся нам по пути, оглядывались.

Розы стоили четырех часов на картофельном поле.

Я проводил Дюшку до будки и пошел домой. От меня пахло розами, и мама долго принюхивалась и делала озабоченное лицо, но так ничего и не спросила. А я бухнулся на диван и сидел. По радио играл концерт, посвященный дружбе народов, пели какие-то братья болгары, хорошо так, про Алешу, там, где из камня его гимнастерка, из камня его сапоги. К вечеру заскочил Котов с презрительным видом. Он всегда с таким ходит, но сегодня особо. Понюхал воздух, но промолчал.

— Что-то ты плохо выглядишь, — сказал он. — Опять дурью маялись?

— Привет, Котов.

— Я на минуту. Вот, смотри, взял у Геннадия Ивановича увеличитель. Кое-что получилось вытянуть…

Котов достал коричневый конверт, а из конверта фотографии.

Тот самый речной берег, сияющие пятна, гало крестообразное.

— Посмотри повнимательнее, — посоветовал Котов. — Поближе к носу.

Я поднес снимок поближе и увидел. Паутина, состоящая из ровных шестиугольников. Как соты. Да, больше всего это напоминало соты в улье.

— И что это? — спросил я.

— Не знаю, — пожал плечами Котов. — На сеть какую-то похоже. Смотри, она и на другой берег уходит.

— Да, на самом деле…

Сетка накрывала реку, висела над водой, это отчетливо просматривалось на фотографии. Над местом, где жили в палатке Анна и Марк, раскинулся сетчатый зонтик, который защищал…

От чего защищал?

— Так что ты думаешь? — спросил я Котова.

— Ничего я не думаю. Странная штука. Сами думайте, а я побежал, мне еще собираться сегодня.

— Куда?

— В Москву, — ответил Котов. — У нас же там квартира законсервирована, вот думаем с родаками поехать на Олимпиаду. Отец раньше боксом занимался, хочет кубинцев посмотреть. А мама плавала.

— Здорово, — позавидовал я. — Олимпиада… — это Олимпиада.

Не сильно так позавидовал, если честно.

— Туда сейчас по прописке пускают, — важно сказал Котов. — А у нас бабушка там прописана, так что нам можно.

Бабушка, прописанная в Москве, меня тоже не удивила, мало ли?

— Отец говорит, что в Москве сейчас пепси-колу в каждом магазине продают, — продолжал Котов. — И никаких очередей. И бананы прямо на улицах. И картошку жареную в пакетиках.

Пепси-кола и бананы. Тут и ответить нечего. Я поморщился и позавидовал, я бананов года два уже не ел. Той осенью двоюродный дядька ездил за колбасой, ну и бананов взял, так, пока вез, они все почернели. Какие-то обмылки получились, а по вкусу совсем не как бананы. А тут еще и картошка в пакетиках…

Котов удовлетворился моей раздавленностью.

— Я думаю, это все-таки радар. — Он постучал пальцем по фотографии. — Такие помехи он создает, Дюшка правильно говорит. У нас там…

— …Соленый Бор, — перебил я. — Он контролирует течение подземных рек.

— Да брось ты, — брезгливо улыбнулся Котов. — Ты веришь в бабьи сказки про подземно-подводные лодки? Соленый Бор — обычный радар, без всяких подводных лодок. Сверхсекретный объект, держит небо от Испании до Дальнего Востока. Электросети туда ветку тянут, так даже к опорам по спецпропускам. Меня пахан возил, там в лесу автоматчики с овчарками ходят.

Этот тоже. Пепси-кола, бананы, спецпропуска. Автоматические овчарки.

— Возможно, помехи на фотке от радара, — предположил Котов. — Я, правда, не очень понимаю, как это получается… Наверное, какое-то наложение волн… Не знаю. Пленка зацепила…

— Ясно, — сказал я.