Звездолёт "Фуэте". Вторая новелла

Псевдоатаманы поднялись в полный рост и резво двинулись на врага, не забывая при этом пригибаться и маневрировать, словно в атаку шёл настоящий десант. Лисин выдернул из ножен блеснувшие отточенными гранями клинки и, пригибаясь, ринулся вслед за ожившей экзоскелеткой, прикрываясь ею, как щитом. Веер плазменных зарядов, похожих на миниатюрные дирижабли, окруженный жгутами силового поля, метнулись им навстречу. По экзоскелету, высекая искры, застучали заряды. Металл пластины-щита скрежетал, принимая на себя убийственную энергию силового поля. Копии атамана были к стрельбе равнодушны, пропуская плазму и силовое поле сквозь себя. Лисин понёсся к противнику с невероятной скоростью, рыская из стороны в сторону, филигранно уклоняясь от ярко-голубых сгустков плазмы, несущих верную гибель.

Он обратился в живой смертоносный снаряд, летящий на противника, его зрение собралось в узкий туннель, ведущий к цели, атаман перестал замечать что-либо вокруг, кроме медленно плывущей, как ему сейчас казалось, навстречу жалящей плазмы и волн силового поля грозившего скурить, смять его тело. Сейчас ему надо, во что бы то ни стало, пробиться сквозь плотную стену неизбежной смерти. Экзоскелет безропотно принимал на щит выстрелы, создавая более-менее безопасную зону, куда можно было нырять, чтобы укрываться от верной гибели. Огонь неприятеля уплотнился, заряды ложатся всё ближе и ближе, завихрения воздуха щекотали кожу, обожгло руку, что-то сильно ударило в грудь. Но боли нет, она придёт потом, после боя. Один из призраков сделал движение, словно метнул гранату, пехота проворно залегла. Огонь стих, дав атаману свободу манёвра. Он ускорил движение, на ходу перехватил зубами нож из правой руки, сдёрнул с пояса взведенную гранату. Как только солдаты сообразили, что попались на удочку, проворно поднялись, усилив огонь. Атаман немного притормозил и, широко размахнувшись, метнул гранату на правый фланг: там народу топталось побольше, чем слева. Желающих наступать на те же грабли не оказалось, на вторую гранату никто не среагировал. Атаман прыгнул, выставив вперед руки. Долетев до белесоватой дымки плазменных выхлопов, перекатился и плотно приник к земле, спрятав глаза. Прогрохотал взрыв, на землю еще сыпалась каменная крошка, а Лисин уже вскочил на ноги и что есть силы, припустил вперед. Последний рывок! До бойцов неприятеля оставались считанные метры.

Наконец, атаман достиг боевых порядков Драконов, вызвав растерянность и панику. Он двигался сложным зигзагом, молнией, каждый раз вырастая, словно из-под земли, вплотную к следующему солдату… нет, не к солдату, к очередной жертве, внезапностью и скоростью действий парализуя любую попытку хорошо вооруженного бойца к сопротивлению. Слишком короткая дистанция, слишком плотный контакт! Две холодные стальные молнии метались над оцепеневшими врагами, оставляя за собой хрипы и судороги предсмертной агонии. Чудилось, что видавшие виды боевые ножи сами находят путь к беззащитному телу врага, выискивают малейшую возможность обойти броню и добраться до живой плоти.

Пройдя сквозь фронт, темная молния, в которую обратился Лисин, круто развернулась, намереваясь покончить с левым флангом, где двое солдат, словно окаменевших, никак не могли оторваться от созерцания собственной неминуемой смерти. Атаман бросил взгляд туда, где по его предположениям должны остаться уцелевшие наёмники. Он увидел, что кто-то из наёмников приподнялся, видимо собираясь последовать примеру Лисина, и броситься в такую же безумную атаку. Атаман мгновенно оценил его шансы, точнее то, что никаких шансов остаться в живых у него нет.

Рукопашная – это вам не стрельба по мишеням, это искусство, которому учатся годами. Это бесконечные тренировки до ломоты в мышцах и звона голове. Это часы медитаций и плавных движений, настолько замедленных, что тело отказывается подчиняться. Чем медленнее, тем лучше, из этого рождается незаменимый в бою автоматизм, полный контроль над телом, вытесненный на периферию сознания. Но и это не главное, Ключ искусства рукопашной не столько физическая форма, сколько способность вызывать особое состояние духа, давно забытое в современных армиях, знакомое разве что воинам глубокой древности, неистовым берсеркам. Хотя, вряд ли берсерк сумел бы уклоняться от плазмы или почти невидимого смертоносного марева силового поля.

Стоп, нельзя терять ни единого мгновения, нельзя рассеивать внимание: атаман какой-то периферией рассудка опознал в поднявшейся фигуре Сержа Корсакова:

— Серж, ложись, дурак!!!