Звезды

Андреа хотела сбежать от всего этого, хотела каким-то образом выделиться, сделаться индивидуальностью. Она всегда мечтала стать писателем, даже продала несколько коротких рассказов в журналы, где ей сказали, что она «многообещающая». Поэтому когда она увидела рекламу сценарных курсов в «Лос-Анджелес таймс», на которые принимали только двадцать студентов, она подумала, что это ее шанс. Сейчас, после семи недель занятий, руководитель курса сказал Андреа в присутствии всех, что ее сценарий обещает потрясающую перспективу. Андреа вся запылала. Прямо как сейчас, от внимания Лэрри Вольфа.

– Я имею в виду, – сказал он, откусывая мясо, – какая это великая профессия. Я читал, что Уильям Голдмен получил четыреста тысяч долларов за сценарий «Мясник Кассили и танцующий на солнце Малыш». Как ты думаешь, за сколько времени он провернул его? Несколько недель, быть может?

Лэрри замолчал и уставился на Андреа, и она неожиданно почувствовала себя увереннее.

– Итак, – начала она, но закашлялась, – извини меня. Так что ты хочешь, чтобы я сделала?

– Ничего особенного, я не хочу навязываться. Талантливая женщина, вроде тебя, должно быть, очень занята… – Последние его слова улетели с потоком воздуха от кондиционера.

И Андреа влюбилась…

Сейчас, передавая манто служанке в средневековом вестибюле «Замка», она тряхнула головой, избавляясь от этих воспоминаний, и обвела взглядом экспонаты, выставленные в главном зале «Стар», – застекленные витрины с предметами старины и личными вещами Марион: огромные, увеличенные, фотографии актрисы с печальным взглядом, обращенным в вечность.

Когда метрдотель, извиняясь, объяснил, что придется подождать, когда освободится столик, Лэрри тут же дал указание Андреа написать жалобу в управление курорта, а затем отправился в коктейль-бар. За ним, как всегда, последовала Андреа, исполняя свой служебный долг. Ей нужна была эта маскировка еще на несколько дней, поскольку она не хотела вызвать у него подозрения.

Кэроул поднималась по лестнице «Замка», нервно поигрывая цепочкой от вечерней сумочки. Пока не поздно, говорила она себе, надо уйти, вернуться домой в Беверли-Хиллс, вернуться к мужу и разбитой карьере.

– Добрый вечер, мисс Пейдж, – приветствовал ее швейцар.>Она сделала свою известную всем ослепительную улыбку и посмотрела на молодого человека, сияющего от радости: он получил то, что хотел.

Войдя в вестибюль, она сбросила с плеч русские соболя и, отдав их служанке, осмотрелась, здесь ли Лэрри Вольф.

В вестибюле было совсем немного гостей: кто прогуливался по залу, кто стоял у массивных каминов, кто сидел на парчовых диванах и креслах, попивая шампанское, которое разносили миловидные официанты. Она направилась в коктейль-бар, по дороге разглядывая и оценивая собравшихся.

«Кто правит бал в Голливуде?» – думала она, оглядывая знакомые лица киношников.

В баре был романтический полумрак, окна с витражами, на стенах средневековые рыцарские доспехи, щиты кабинки для любителей уединения. Рождественские огоньки помигивали вдоль деревянной обшивки стен, а пианист наигрывал какую-то рождественскую мелодию. Сердце Кэроул екнуло, когда в дальнем углу бара она увидела Лэрри Гольфа и его ассистентку Андреа Бахман.

Минуту она обдумывала, как лучше оркестровать неожиданную встречу, но в конце концов решила пройти мимо, вся блестящая и белая в атласном платье, сделать вид, что случайно заметила Лэрри, и поздравить его с присуждением «Оскара».

Лэрри не видел, как Кэроул вошла в бар, потому что был поглощен своими мыслями. Прежде всего он думал о дневнике Марион Стар, экранизация которого может стать сенсацией и принести ему еще одного «Оскара», на этот раз за лучший фильм, потому что именно режиссер получает премию. Второй навязчивой мыслью была мысль о предстоящей встрече с хозяйкой курорта Беверли Берджесс, которая, как он слышал, была весьма загадочна. Ничего его так не интересовало, как таинственная, недоступная женщина: фактически только с таким сортом женщин он мог общаться и только к таким его влекло. Он выделял женщину из окружения и начинал изучать ее, как неведомый континент, испытывая возбуждение как от процесса исследования, так и от сделанных открытий. Он порой так возбуждался от загадочности женщины, что становился буквально одержимым; чем неуловимее, чем недоступнее оказывалась женщина, тем больше привлекала она Лэрри. Вот поэтому-то, когда приятель-режиссер рассказал ему о владелице «Стар», в Лэрри сразу же проснулся интерес. «Беверли Берджесс, бесспорно, красива, – рассказывал режиссер по возвращении из недельного пребывания в «Стар» летом. – Я только раз видел ее мельком, она мало общается с людьми. Но она именно такая, какие мне нравятся: высокая, тонкая и изысканная. И насколько могу судить – никакого мужчины в ее жизни нет».

Лэрри Вольф многого ждал от предстоящей встречи с элегантной и недоступной мисс Берджесс.

– О, привет, – услышал он бархатный голос рядом с собой. – Вы – Лэрри Вольф, не так ли? Примите мои поздравления с получением «Оскара».

Лэрри взглянул на говорившую и был поражен.