Звёзды

– Наша чашка Петри, наш передатчик сигналов, наша оболочка. Барьер из законов физики, через который не проникнуть извне, который делает нас незаметными для других, но и не дает увидеть внешний мир.

– Вы имеете в виду, что внешняя оболочка Солнечной системы изменяла сигналы с той стороны так, что мы не могли зафиксировать существование других цивилизаций? И во Вселенной на самом деле их полно, но мы видим это только сейчас?

– Очень близко, – глубоко вздохнул Ван Хайчэн, – только я считаю, на самом деле все намного проще. Дело не в том, что мы не можем видеть других, а в том, что другие не могут видеть нас.

– Невидимость?

– Вы знаете, что в процессе развития тектосы как-то раз «исчезли»?

– Я читала материалы. Я помню, вы предложили объяснение, что они не исчезли, а превратились в темную материю.

И в этот момент У Сяо замолчала.

– Невидимая, неосязаемая, не имеющая электромагнитного эффекта, но обладающая массой и силой притяжения, – сказал Ван Хайчэн. – Это и есть темная материя, точнее, темное вещество, как мы его определяем. Мы всегда верили, что темная материя отличается от других фундаментальных структур, которые мы понимаем, иначе мы не могли объяснить, почему ее трудно зафиксировать, но при этом она обладает гравитационным эффектом. Но тектосы нам говорят, что, возможно, темная материя – это просто состояние обычной материи, состояние, которое существует, но не может быть обнаружено. Это как если бы наша материя и темная материя шли по двум параллельным путям, и темную мы наблюдать не можем. Но вопрос в том, может ли темная материя наблюдать нас? Вы когда-нибудь думали, что если бы существовали другие цивилизации, вроде облака Дайсона на расстоянии 1400 световых лет от Земли, как бы выглядела наша галактика в их глазах?

У Сяо поняла, и ее сердце стало биться все быстрее и быстрее.

– Вы имеете в виду, быть может, в их глазах это мы – темная материя? В глазах других цивилизаций Солнечная система невидима, неосязаема, не имеет электромагнитного эффекта и ее никак не обнаружить. И их законы физики отличаются от наших…

Ван Хайчэн достал из сумки воздушный шарик и принялся его надувать. Он долго готовился, и вот наконец шарик пригодился. Он дул изо всех сил, не говоря ни слова, и потребовалось несколько минут, прежде чем шарик надулся до максимума.

– Может быть, это и есть правда нашего мира. Вся наша Галактика заключена в чашку Петри из «темной материи», и в этой среде существуют независимые космологические постоянные и физические законы. Мы считаем правила из этой чашки Петри истиной Вселенной и, заключенные в нее, не можем видеть реальный мир, как и он нас. Вселенная, которую мы видим, похожа на сказки, которые мы рассказываем дошколятам. Принц и принцесса живут счастливо вместе, и нет там разводов, нет измен, нет безработицы… нет домов, которые нельзя себе позволить.

При этих словах Ван Хайчэн внезапно сорвался, закрыл лицо ладонью и мрачно засмеялся. Ощущение безмерной усталости норовило вырваться у него из груди.

– Тектосы – это игла. Игла, предназначенная для того, чтобы проткнуть нашу защитную оболочку, – шар лопнул в его руке с громким хлопком, – вот так. И тогда мы увидим настоящие законы и истинный облик Вселенной. Младенчество людей подходит к концу.

Ни один из них не произнес ни слова, и в комнате воцарилось долгое молчание. Наконец, У Сяо сказала:

– А что будет дальше? Как будет выглядеть наша Вселенная?

– Может ли трехмесячный ребенок представить, какой будет его жизнь, когда он вырастет? Да и имеет ли смысл этот вопрос?

– Тогда какой вопрос имеет смысл?

– Как вы думаете, мы, дети, готовы столкнуться с настоящим миром взрослых? Готовы ли мы к этому ужасному миру?

Выйдя из кабинета, Ван Хайчэн заметил, что эмоции улеглись. Не было расслабленности от завершения великого дела, с плеч не свалилось тяжкое бремя, он даже не вздохнул с облегчением.

Все эти дни перед его мысленным взором стояла картина – ясли в центре разведения гигантских панд в Чэнду. Их детеныши размером с ладошку походили на мышей, еще не могли открыть глазки и самостоятельно перевернуться, поэтому их помещали в прозрачную комнату с постоянной температурой. Туристы глазели на крошечных, едва обросших шерстью пищащих малышей сквозь стеклянные стены и пластиковые окна. Персонал неустанно шепотом предупреждал туристов, чтобы они вели себя тихо и выключали вспышку на камерах.

Когда маленькие панды подрастают, их переводят в лунную и солнечную родильные палаты[62], где они притворяются паиньками, катаются по полу туда-сюда под восторженные визги туристов и щелчки фотокамер, любимые всеми без исключения.