Звезды Эгера

Мекчеи поднес фонарь к его лицу. Это был длинноусый акынджи. И с усов и с одежды его стекала вода.

— Ты венгр? — спросил Мекчеи.

Акынджи, рухнув на колени, сказал с мольбой:

— Пощади, господин!

Он обратился к Мекчеи на «ты» — уже по одному этому легко было понять, что он турок.

Мекчеи чуть не столкнул его в люк, но передумал Решил, что он пригодится в качестве свидетеля.

— Отберите у него оружие! — приказал он солдатам. — Посадите вместе с крестьянами, приносившими письма.

7

На другой день, четвертого октября, восходящее солнце озарило поднявшийся за ночь земляной вал у крепостной стены.

Глубокий ров, который опоясывал крепость с севера, был местами засыпан.

Напротив проломов теперь поднялись целые холмы. Снизу был навален хворост, ветви, связанные охапки виноградных лоз, а сверху — земля. Турки наверняка продолжат работу и в некоторых местах насыплют такой высокий холм, что с него и стрелять можно будет через стену, и забраться в крепость без лестниц.

Добо оглядел их работу. Лицо его сохраняло спокойствие. Потом он обернулся к Гутаи, который пришел для «доклада.

Добо поручил ему допросить Хегедюша и его сообщников, так как самому некогда было этим заниматься.

— Мы кончили, господин капитан, — доложил Гутаи. — Парни признались, что хотели впустить турок. А Хегедюша пришлось немного пощипать. Но и тогда он кричал: «Признаюсь, признаюсь, а самому Добо скажу, что вы пытками вынудили меня признаться».

Добо послал за офицерами. Пригласил в рыцарский зал четверых старших лейтенантов, одного лейтенанта, одного старшего сержанта, одного младшего сержанта и рядового. Вызвал и раздатчика хлеба — дьяка Михая.

Стол был покрыт зеленым сукном. На столе стояло распятие, возле него горели две свечи. В углу зала ждал палач в красном суконном одеянии. Подле него на сковороде тлели раскаленные угли. В руке палач держал мехи. Рядом со сковородой лежали куски свинца и клещи.

Добо был в черной суконной одежде и в шлеме с капитанским султаном из орлиных перьев. На столе перед ним лежал лист чистой бумаги.

— Друзья! — мрачно сказал он. — Мы собрались здесь для того, чтобы расследовать дело лейтенанта Хегедюша и его сообщников. Действия этих людей свидетельствуют о том, что они изменники.

Добо подал знак, чтобы ввели заключенных.

Гергей встал.

— Господа, — сказал он, — я не могу быть судьей в этом деле: я недруг обвиняемого. Снимите с меня обязанность судьи.

Вслед за тем поднялся Мекчеи.

— Я могу быть только свидетелем, — сказал он. — Никто не может быть одновременно и судьей и свидетелем.

— Будьте свидетелем, — ответили сидевшие за столом.

Гергей удалился.

Мекчеи вышел в прихожую.

Стражники ввели Хегедюша, его троих сообщников и турка.

Хегедюш был бледен и не смел поднять глаза, обведенные темными кругами.

Добо оставил в зале только его, остальным подсудимым велел выйти.

— Слушаем вас, — сказал он. — Расскажи, как вы привели в крепость турок.

Хегедюш собрался с духом и начал бессвязно оправдываться:

— Я думал заманить турок в водохранилище. Сдать крепость я вовсе не хотел. Водохранилище велико. Мы обнаружили там в стене узкий проход. Я думал отличиться, уничтожив одну тысячу турок.

Добо спокойно выслушал его. Офицеры тоже не задавали никаких вопросов. Когда Хегедюш замолчал, Добо приказал отвести его в сторону и по порядку стал вызывать солдат.

— Мы обязаны были слушаться приказа господина лейтенанта, — сказал первый солдат, человек лет сорока, с бесцветным лицом. Вся его одежда была в грязи. — Мы обязаны подчиняться, ежели нам приказывают.

— А что он приказывал?

— Приказал нам стоять у водохранилища, пока он приведет несколько турок.

— А он сказал, зачем приведет турок?

— Чтобы мы обсудили с ними вопрос о сдаче крепости.

Добо взглянул на лейтенанта. Хегедюш затряс головой.

— Неправда, он лжет!

— Я? — обиженно воскликнул солдат. — Разве вы, господин лейтенант, не сказали, что турок сулит все хорошее, а господин Добо ничего хорошего не обещает и даже денег не выдает, какие полагается платить во время осады?

— Он лжет! — повторил Хегедюш.

Ввели второго солдата. Он тоже казался испуганным. Его длинные черные волосы были облеплены грязью. Солдат остановился, растерянно тараща глаза.

— Зачем вы были у водохранилища?

— Ждал турка, — ответил солдат. — Господин лейтенант Хегедюш сказал, что не сегодня завтра турки возьмут крепость и мы наверняка погибнем, если не сдадим ее сами.

Добо велел ввести и третьего солдата. Это был желторотый птенец в продранных на коленках, выцветших красных штанах.

— Я ничего не знаю, — пролепетал он. — Меня только назначили к колодцу, а зачем — я не знаю.

— Господин Хегедюш не говорил, что было бы хорошо поладить с турками?

— Говорил.

— Когда он сказал это в первый раз?

— Вечером после большого приступа.

— А что он сказал?

— Он сказал, что… что… ну, он сказал, что… нас мало, а их много и что остальные крепости тоже не удалось защитить, хотя турецкие войска тогда еще шли порознь, в двух направлениях.

— Говорил лейтенант Хегедюш что-нибудь о дополнительных деньгах, которые платят во время осады?