Звезды Эгера

— А раз новые, то надо им дать какое-нибудь имя, — предложил цыган. — Пусть одна будет зваться Пострел, другая — Голубь!

В те времена каждой пушке давали какое-нибудь имя.

Гергей вытащил из кармана свинцовый шарик и написал на том обрезке ствола, что был поменьше:

«Янош».

А на большем написал:

«Эва».

Один обрезок взял под левую руку, другой — под правую и поднялся на башню.

Заря быстро разливала по небу свое сияние. Турецкий лагерь зашевелился. Со всех сторон все ближе и ближе слышался лязг оружия.

К Гергею подбежал солдат.

— Господин лейтенант, идут!

— Вижу, дружок. Беги в угловую башню, скажи оруженосцу, чтобы разбудил капитана.

Солдаты Гергея стояли уже на стене, вооружившись копьями и кирками. На каменном ее гребне, побелевшем от инея, встали у бойниц стрелки с заряженными ружьями. Три башенные пушки стояли наведенные книзу, две пушки у Темных ворот навели на крепостные стены.

— Зажигайте просмоленные венки и крестовины, — приказал Гергей, — и швыряйте вниз!

Народ тут же взялся за дело.

К тому времени, как пришел на башню Добо, турки, точно муравьи, облепили холмы, окружавшие крепость. Они все еще укладывали и скрепляли бревна. Повсюду слышался стук. Сооружение достигло высоты крепостной башни. Иногда турки выталкивали бревна, чтобы заполнить промежуток между своим деревянным сооружением и стеной крепости. Древесных стволов привезли уйму — целый лес. А деревянный помост сделан был крепко. На нем раскачивались навесы, заботливо прикрытые мокрыми коровьими шкурами. Намоченным коровьим шкурам горящие соломенные венки не повредят. А те венки, которые упадут в другое место, турок просто-напросто отшвырнет ногой.

Раздался пронзительный визг дудки, и тотчас из тысячи глоток вырвался крик: «Биссмиллах»! Воздух задрожал. Загремела турецкая музыка, и огромное деревянное сооружение затрещало под ногами множества устремившихся на него людей.

— Аллах! Аллах!

— Иисус! Мария!

Турки быстро вытащили из-под навесов короткие штурмовые лестницы и попытались перекинуть их со своей деревянной башни на каменную.

Но недаром защитники крепости стояли на стенах. В турок разом полетели сотни пылающих венков, на осадные лестницы посыпались горящие снопы соломы, горящая сера и горящие просмоленные дранки.

Первый отряд турок, пытавшийся пробиться через завесу огня, был встречен кирками и остриями копий. Остальных встретили саблями, кирками, горящими крестовинами и кистенями.

В трех саженях от Гергея на деревянной башне появился толстомордый турок в зеленом тюрбане и с огромным бунчуком в руке. Вся его физиономия как будто превратилась в зияющую пасть, так он орал «Аллах!». Гергей схватил обрезок пушечного ствола, который был поменьше, и швырнул его в голову турка, а большой обрезок бросил в полыхавший внизу огонь.

— Аллах! Аллах! Биссмиллах! Илери![89]

На огромном деревянном сооружении турки закишели, точно встревоженные муравьи. Они, наверно, пробились бы через пылающий огонь, если бы вдруг не произошло что-то странное: снизу тоже загремели ружейные и пушечные выстрелы.

Это начали взрываться глиняные кружки, разбрасывая во все стороны горящую серу. Под ногами турок будто разверзся кратер вулкана.

— Я керим! Я рахим! Медед! Эй ва! Етишир! — орали турки, кидаясь в разные стороны.

Но ясаулы не пускали их.

— Мы победим! Настал час торжества! — кричали они и приказывали тем, кто оставался внизу: — Воды! Воды! Ведрами!

Воду, оружие, одежду — все пустили в ход турки, чтобы потушить пожар и спасти гигантское деревянное сооружение, над которым они трудились столько дней и ночей.

Но к этому времени растопилось набросанное между бревнами свиное сало и говяжий жир. Все больше взрывалось кружек, разбрасывая серу и поджигая большие бревна.

— Я керим! Я рахим! В крепость, через огонь!

Туркам не верилось, что огромные бревна могут загореться со всех сторон сразу.

Они усердно таскали воду в кожаных ведрах, кадках и ушатах. Они кидались всюду, где выбивался язык пламени, похожий на развевающийся конский хвост. Прыгая в страхе и ярости, они гасили огонь.

— Бре-ре! Я-ху![90] — слышались все время крики, обращенные к водоносам.

Но помост уже превратился в исполинский костер. И тогда начали взрываться начиненные порохом обрезки ружейных стволов. Кипящий жир, шипя и вспыхивая синим пламенем, брызгал туркам в глаза. С оглушительным грохотом взорвались два обреза пушечного ствола, разметав и бревна и людей. Ужас, ярость, крики! Ад!

Дорогу к отступлению преградил грохочущий, ревущий огонь. Янычарам осталось только одно: пробиться в крепость. И турки лезли по ступеням осадных лестниц, между островками пламени, сквозь пелену дыма. Отчаянным прыжком иной вскакивал на каменную стену — и в тот же миг летел вниз с пробитой головой. Другие в бешенстве танцевали на вершине костра и оружием колотили загоревшиеся концы бревен. Тщетный труд!