Звезды Эгера. Т. 1

– Так вот о чем я тебя попрошу: возьми с собой этого парнишку и, как только представится возможность, переправь в Сигетвар к Балинту Тёрёку.

– С удовольствием, – ответил священник.

– Боюсь, как бы здесь не случилось с ним какой-нибудь беды, – объяснил Добо. – Мы решили разогнать большой отряд турок. Мальчика могут ранить.

Гергё смущенно посмотрел на Добо:

– Меня матушка будет искать.

– Не будет, сынок. Она знает, куда ты поехал.

Священник повернул лошадей.

– Со мной сядешь? – спросил он Гергё. – Или верхом поедешь?

– Верхом, – ответил мальчик, все еще глядя на Добо.

Он хоть и знал, что тут готовится кровавая битва, однако подле Добо не испытывал никакого страха. В сражении будут убивать? Ну что ж, ведь турки не люди, а дикие звери, грабители, разоряющие страну. Он уже ненавидел их всей своей детской душой.

– Благослови тебя Господь, мой маленький витязь, – сказал ему Добо на прощанье. – Я знаю, тебе хочется сражаться вместе с нами. Но ведь у тебя еще и сапог нет. Так что поезжай-ка ты с отцом Габором, а через несколько дней мы встретимся.

Отец Габор развязал колеса телеги и хлестнул лошадей.

Гергё печально затрусил вслед за повозкой.

15

Когда проезжали мимо Печской крепости, уже совсем смеркалось.

На ночлег там не остановились – священнику хотелось к утру быть дома.

Большой Мечек им пришлось объехать стороной.

Перед полуночью выглянула луна, и наши путники поехали быстрей по глинистой проселочной дороге.

Гергё скакал уже все время впереди и, когда подъезжали к какому-нибудь ненадежному, шаткому мосту, предупреждал об этом священника.

В полночь у дороги перед ними забелел одинокий домик, похожий на корчму.

– Загляни-ка туда, сынок, – попросил священник, – узнай, корчма это или что другое. Мы тут коней покормим.

Гергё въехал во двор и немного погодя вернулся.

– Дом пустой, – доложил он, – даже двери не заперты.

– Но коней-то можно покормить?

Навстречу им с тявканьем выбежала белая лохматая собачонка. Кроме нее, никто не показывался.

Священник соскочил с телеги и обошел весь дом.

– Здравствуйте! Есть кто-нибудь дома? – кричал он в двери и окна.

В доме было темно. Никто не отвечал. На пороге валялся разломанный шкафчик. Да, здесь, несомненно, побывали турки.

Священник покачал головой:

– Гергей, прежде всего мы с тобой обследуем колодец. У меня ведь до сих пор кожа огнем горит.

Он спустил ведро и достал воды. Потом принялся рыться у себя в телеге.

Чего только там не было! И одеяла, и подушки, и пшеница, и сундук, и резной стул, и бочка вина, и туго набитые мешки. В одном мешке оказалось что-то мягкое. Священник развязал его. В нем было то, что он искал, – белье.

Он намочил платок водой из ведра, разделся по пояс и весь обложился примочками.

Гергё тоже слез с коня, подвел его к колоде и напоил.

Священник вытащил из-под сиденья охапку сена и бросил лошадям.

На телеге лежала и сума. Священник пощупал ее и обнаружил в ней хлеб.

– Сын мой, ты хочешь есть?

– Хочу, – ответил мальчик и смущенно улыбнулся.

Отец Габор вытащил саблю из ножен, но прежде чем разрезать хлеб, устремил глаза к небесам.

– Господи, да будет благословенно имя твое! – воскликнул он с горячей благодарностью. – Ты избавил нас от цепей неволи, ты дал нам днесь хлеб насущный…

Небо было чистое и звездное. Месяц, блестевший в вышине, заливал землю ярким сиянием, и при этом свете вполне можно было поужинать.

Путники сели на закраину колодезного сруба и принялись закусывать. Священник бросал иногда собаке кусочки хлеба, а Гергё, разломив ломоть хлеба пополам, покормил своего коня.

Издали послышался вдруг тихий цокот копыт. Путники прислушались и перестали жевать.

– Верховой! – заметил священник.

– Один едет, – добавил Гергё.

И оба снова принялись за свой ужин.

Цокот копыт слышался все яснее и на высохшей проселочной дороге превратился в громкий топот. Вскоре показался и всадник.

Он осадил коня у корчмы и въехал во двор. Видно было, что это венгерец. Шапки на голове нет, зато волосы есть – стало быть, венгерец.

Приезжий остановился, огляделся.

– Мюбарек олсун![21] – крикнул он хриплым голосом.

Он принял отца Габора за турка, увидев у него на голове белевшую мокрую тряпку.

– Я венгерец, – ответил священник и встал.

Он узнал Морэ.

Гергё тоже узнал его и затрепетал.

– Кто здесь? – спросил Морэ, сойдя со взмыленного коня. – Где хозяин?

– Здесь нет никого, кроме меня и этого мальчика, – ответил священник. – Дом заброшен.

– А мне нужен конь. Свежий конь!

Священник пожал плечами:

– Здесь-то вряд ли найдется.

– Я тороплюсь, денег у меня нет. Но мы христиане: дай своего коня.

И Морэ окинул взглядом обоих коней. Третий, Гергея, пасся в тени – низкорослый, с виду тщедушный конь. Морэ, не дожидаясь ответа, выпряг коренника из телеги.

– Стой! – сказал священник. – Да ты хоть скажи, почему торопишься?

– Добо разбил турок, освободил нас.

– А где он теперь?

– Мы оставили его на большаке.

Морэ не произнес больше ни слова. Вскочил на деревенскую лошадь и умчался.

– Ну, – проворчал священник, – быстро спроворил дело!