Звезды Эгера

Добо ничего не ответил, только махнул рукой; потом, обернувшись к стоявшим вокруг него офицерам, представил им Гергея. Из королевских войск прибыл уже Золтаи, с которым Гергей познакомился одиннадцать лет назад в Буде. Он и сейчас был такой же белокурый, стройный и веселый. Даже бороду не отрастил — стало быть, еще не женился. Был тут и другой офицер из королевских войск — Гашпар Пете, маленький человечек с колючими, навощенными усами; его именовали «ваша светлость». Возле Пете стоял голубоглазый парень с лихим чубом. Он тоже пожал руку Гергею и представился:

— Янош Фюгеди, офицер капитула.

Гергей взглянул на него.

— Что-то, братец, мне твое лицо больно знакомо!

Фюгеди улыбнулся.

— А я не припомню…

— Не ты ли угостил меня в Эрдее жареным воловьим ухом?

— Воловьим ухом?

— Ну да. На заднем дворе королевского замка, в тот вечер, когда должна была состояться свадьба Фюрьеша.

— Может быть. Я и правда угощал там пажей всякой всячиной.

— Надеюсь отблагодарить тебя.

— Как так?

— Преподнесу тебе ухо турецкого паши. — Гергей повернулся к Гашпару Пете: — А ты чего унылый такой?

Пете пожал плечами.

— У меня двадцать ратников удрало по дороге. Ну пусть они только попадутся мне на глаза!..

— А ты никогда таких солдат не жалей, — сказал Добо, махнув рукой. — Ворота у нас открыты. Кто дрожит за свою шкуру — пусть убирается на все четыре стороны. Мне для защиты этих стен ящерицы не нужны.

Только тогда заметил Гергей отца Балинта, которого уже с год не видел. Он обнял и поцеловал старика.

— Вы что же, ваше преподобие, не уехали с попами?

— Надо же кому-то и здесь остаться, — ворчливо ответил отец Балинт. — А что поделывает Цецеи?

— К вам едет! — чуть не крикнул в ответ Гергей. — Молодые удирают, а старики за сабли берутся. Вот увидите, как отец будет рубиться, хоть рука у него и деревянная.

Из церкви вышел коренастый человек с короткой шеей, одетый в темно-синий доломан и вишневого цвета штаны. О голенище его желтого сапога билась сабля шириною с ладонь. Он шел с едва поспевавшим за ним стариком в больших очках и уже издали, смеясь, махал рукой Гергею.

Это был Мекчеи.

С тех пор как Гергей расстался с ним, Мекчеи оброс бородой и стал еще больше похож на быка. Шел он грузным шагом — земля гудела у него под ногами.

— Так ты женился? — радостно спросил Гергей, после того как трижды обнял его.

— Ну конечно, женился! — ответил Мекчеи. — У меня уже и Шарика родилась.

— Кого же ты в жены взял?

— Голубоглазого ангела.

— Но кого же?

— Эстер Суньог.

— Ура! А где же твоя прекрасная сабля со змеиной рукояткой?

— Цела. Да только я берегу ее, по будням не надеваю.

— А где твоя семья?

— Отправил их в Будетинскую крепость. Пусть поживут там, пока мы с турками управимся. — И продолжал, бросив взгляд на Добо: — Я, правда, говорил старику, что ни к чему нам жен отправлять отсюда, но он так боится за свою Шару. Всего лишь год, как женился.

Пришедший вместе с Мекчеи очкастый старик с окладистой бородой встал перед Добо, развернул лист серой бумаги и, далеко отставив его от себя, начал громко читать:

— Так вот, имеется у нас в наличии: овец восемь тысяч пятьдесят, четыреста восемьдесят шесть волов, коров, телят. Пшеницы, ржи и муки — всего одиннадцать тысяч шестьсот семьдесят одна мера. Ячменя и овса тысяча пятьсот сорок мер.

Добо покачал головой.

— Этого мало, дядя Шукан.

— Я и сам так думаю, господин капитан.

— Чем будем кормить лошадей, если турки не уберутся от нас к зиме?

Старик пожал плечами.

— Выходит, ваша милость, господин капитан, что придется кормить лошадей хлебом, как и солдат.

— А сколько у нас вина?

— Две тысячи двести пятнадцать ведер.

— Тоже мало.

— Зато вино старое — нынешний-то сбор весь к черту полетел. Есть еще несколько бочек пива.

— А свиней?

— Живых сто тридцать девять. Свиных туш сто семнадцать.

Борнемиссе только теперь удалось осмотреться как следует. С северной стороны площади стояли в ряд дворцы; с восточной — обширное здание, похожее на монастырь, — теперь, должно быть, казарма. Возле него — постройка, напоминавшая церковь. Но кровля на его низкой четырехугольной колокольне была плоская, и на ней стояли темные плетеные туры для защиты пушек. Повсюду сновали, суетились каменщики, плотники, землекопы и другой рабочий люд; везде стоял стук и грохот.

Гергею интересно было бы выслушать до конца доклад старика казначея, но он вспомнил о своем отряде, сел на коня и выехал из ворот, чтобы привести солдат.

Ввел солдат, построил. Добо подал руку знаменосцу и поручил Мекчеи привести их к присяге, разместить и накормить завтраком.

— А ты, Гергей, ступай в мой дом. Вон в тот — желтый, двухэтажный. Перекуси что-нибудь.

После того как солдаты принесли присягу, Гергей направился было в дом коменданта, но его больше интересовала крепость, и он всю ее объехал верхом.

— Чудесная крепость! — радостно сказал он по возвращении. — Если меня когда-нибудь назначат гарнизонным офицером, то дай мне бог в Эгере служить.

Добо удовлетворенно улыбнулся.

— Ты еще ничего не видел. Пойдем, я сам покажу тебе нашу крепость.

Борнемисса слез с коня. Добо кивнул белокурому оруженосцу: