Звезды и ведьмы (СИ)

  - Тогда я не понимаю, зачем ты хочешь пойти на разрыв с женой. Ты же останешься один! - удивился о. Михаил.

  - Я предполагаю, что Настя родила от меня дочь. Нина, несмотря на то, что мы столько лет прожили вместе, этого не сделала. Нет, нет, я никогда не стал бы упрекать жену в физической неполноценности. Но тут вопрос не в физиологии, а в желании. Нина наотрез отказывается иметь детей, и страдания Татьяны еще больше укрепили ее в этом. А я, очень хочу ребенка. Если у меня есть дочь, я желаю жить с ней, и ради нее.

  - Ключевое слово в твоей речи - "если". - Сказал расстроенный о. Михаил. - Но как бы там не было, я буду и с тобой, и с Ниной, в этой нелегкой ситуации. Но прежде чем ты на что-то решишься, я тебя прошу, подумай не один раз. Ведь ты еще никого не нашел, и даже не знаешь точно, есть ли у тебя дочь. А если есть, примет ли она тебя отцом? А ты уже собираешься сделать несчастной Нину и себя. Но нужен маленькой девочке задавленный проблемами отец? Я предлагаю сделать так: ты сначала вернись к той жизни, что вел до командировки. К жизни, в которой ты думаешь и выглядишь, как нормальный человек. Сейчас у тебя глаза лихорадочно блестят, ты не в себе, и от того порешь горячку. Встретимся хотя бы через неделю, и обсудим все заново. Хорошо?

  - Хорошо. - Согласился я. О. Михаил всегда давал мне хорошие советы, и теперь я, пусть и не без внутреннего сопротивления, опять признал его правоту.

   ГЛАВА 139.

   В квартире мне сразу стало спокойнее на душе. Мучившая меня нервозность исчезла, словно ее, и не было совсем. Нина находились на кухне, слышались звуки, как она кладет принесенные продукты в холодильник. Я заметил, что халата Татьяны нет на вешалке в прихожей. На моей памяти сестры не ругались, случались лишь короткие размолвки, во время которых Нина убирала так же, как и сейчас, вещи сестры с глаз долой. Но теперь причиной скандала был я, чего никогда прежде не было у нас во "взрослой" жизни. Нине предстояло выбрать, чью сторону ей принять. А я всегда считал, что Татьяна значит для нее гораздо больше, чем я.

   Еще не видя Нину, я почувствовал неуверенность: с чего начинать разговор с ней? Я не придумал ничего лучшего, кроме как, войдя на кухню, сказать:

  - Привет!

  - Привет! - сказала, не поворачивая головы, стоящая у плиты Нина. Она слышала, что я открывал входную дверь, и поэтому не удивилась.

  - Дашь что-нибудь поесть? - спросил я, усаживаясь за обеденный стол. Дома мы всегда кушали вместе, это было нашей "фишкой". Даже при самом напряженном графике, когда я "прыгал" из одной командировки в другую, совместная трапеза позволяла нам ощущать себя семьей. Но сейчас Нина поставила передо мною тарелку с кашей, кратко сказала:

  - Ешь, - и отвернулась.

   Помедлив, я взял ложку, и, повертев ее в руках, спросил жену с ноткой вызова:

  - Ты ничего не хочешь мне сказать?

  - Хочу. У тебя все банковские карточки заблокированы на неопределенный срок.

   После разговора с Ксенией я подозревал, что это может произойти. Но, тем не менее, новость меня обескуражила. Я сразу понял, что сейчас нахожусь в полной власти Нины. Если она меня выгонит, мне придется вернуться к Кимам, и собирать металлом по мусорным свалкам. И на работу (если меня еще не уволили) выходить не имеет смысла: ведь зарплата все равно поступит на заблокированный счет. К тому же я теперь не смогу ни семейный седан заправить, ни на общественном транспорте ездить. Я вообще ничего не могу, в городе меня фактически нет, я здесь даже не тень.

   Желание рассказать о Насте и планах по поиску дочери, а также заявить о разводе, сразу пропало. Батюшка прав, вначале мне нужно вернуться к привычной жизни и хорошенько все обдумать, а уж потом что-либо говорить Нине. А теперь попытаться наладить с ней отношения, если не нормальные, то, хотя бы приемлемые для совместного проживания.

  - А от чего каша пустая? - с искусственной жизнерадостностью спросил я, намереваясь завязать разговор.

  - Какую, заслуживаешь, - сквозь сомкнутые губы выдавила из себя Нина, помешивая в сковородке давно готовый мясной соус. Я почувствовал, насколько она зла на меня. Но, в тоже время, как и я, хочет поговорить о нас.

  - А я видел, как ты в подъезд заходила. Я был с отцом Михаилом, в его машине сидел. - Сказал я.

  - В машине ты находился не только с о. Михаилом, - сказала Нина. Не в силах унять возникшую в руках дрожь, она оставила свое занятие и уселась напротив, по-прежнему не глядя на меня.

   Я вдруг впервые за время нашего супружества не умом, а сердцем ощутил, как жена дорога мне. Если сравнивать с моими чувствами к Насте, то, оказывается, привязанность тут ни при чем. Я люблю Нину не меньше. Но или не все-таки не жену, а себя в ней? За столько лет мы стали единым целым, и трудно сказать, где в ней заканчивается она, и начинаюсь я.