Звёзды — холодные игрушки

Мой голос гулко отдавался под полусферой диагностического аппарата. Похоже, какое-то поле отделяло меня сейчас от зала. Может быть, чтобы предотвратить помехи или вредное излучение аппаратуры. А может, чтобы удержать меня, если раскроется подмена.

Но я же знаю, что я никакой не регрессор чужой цивилизации!

Таг и Катти сидели за пультом в сторонке. Пер — напротив меня, на стульчике. На протяжении всего рассказа он пару раз перебивал меня, просил что-то уточнить, рассказать подробнее. А в основном просто кивал.

Странно выглядела эта лаборатория по изучению чужих форм жизни. Здесь было достаточно много аппаратуры, за стеклами шкафов скрывались какие-то не слишком симпатичные субстанции, упрятанные в плоские сосуды. Но при всем этом правильном антураже пол биологической лаборатории покрывал мягкий ковер с абстрактными узорами, на стенах висели картинки в тоненьких деревянных рамках — в основном, с морскими пейзажами. Чуть дальше главного диагностического пульта, куда стекались сейчас данные моего несчастного организма, располагался высокий стол, уставленный чашками, тарелками, прозрачными коробочками с пищей. Почему-то мне казалось, что это, скорее, интерьер жилого помещения.

Впрочем, разве я могу быть в чем-то уверен?

Катти встала из-за пульта, прошла куда-то вбок, так, что мне не было ее видно. Я напрягся. Туда унесли мой анализ крови и соскобы кожи, взятые на голени и предплечье. Хоть я и был уверен в себе, но…

Вдруг произойдет ошибка? Нет, нет, ошибки быть не может. И Таг и Катти — специалисты. Они желают мне добра.

Когда появилась Катти, я все понял по ее лицу. Расслабился, и даже попытался устроиться поудобнее в жестком кресле. А Катти протянула Перу листок бумаги и помахала мне рукой:

— Привет, Никки! Не скучай, уже скоро!

— Пять минут, Никки! — откликнулся от пульта Таг.

Я свой! Я свой!

Наставник внимательно смотрел на листок. Бережно сложил его, опустил в карман, посмотрел на Катти:

— Спасибо, девочка… спасибо. Таг, поторопись!

Он встал, подошел ко мне. Я скорее почувствовал, чем услышал, что разделяющее нас силовое поле исчезло.

Значит — боялись меня…

— Никки… — старик взял меня за руку. — Если бы ты знал, как я боялся. Боялся, что тебя уже нет, а передо мной — копия. Муляж.

— Пер, выйдите из-под детектора! — резко окликнул его Таг. — Вы вносите искажения!

Похоже, когда дело касается работы, Наставника можно одернуть без всякого смущения.

Я просидел еще пять минут. По командам Тага расслаблялся, натужно пытался что-то вспомнить, называл слова на свободные ассоциации. «Свобода — жертвы, любовь — ответственность, Родина — труд…»

И все-таки главные сомнения уже исчезли.

— Выходи, Никки. Одевайся.

Голос Тага был не очень-то радостный, и я вновь насторожился. Торопливо натянул шорты — подаренную одежду и нож уже куда-то унесли. Вместо нее я получил белую рубашку с короткими рукавами из плотной мягкой ткани. А вот обувь, очевидно, не полагалась.

Пер тоже напрягся.

— Ник, твоя память не заблокирована… как мы надеялись… — Таг мялся, отводил глаза. Ему было нелегко говорить эти слова. — Она… стерта. Начисто. Психоблокада не могла оказать такого… калечащего действия.

— Как это — начисто? — мной овладело нелепое желание спорить. — Я ведь хожу, говорю, думаю! Я ведь не стал здоровущим младенцем!

— Я неточно выразился… стерты воспоминания. Личностная память. То, что ты видел, то что чувствовал. Вся твоя жизнь.

— Зачем?! — это воскликнула Катти.

— Видимо, так у чужих происходит процесс ментоскопирования. Съем информации! Они все-таки выпотрошили твою память, — Таг наконец-то посмотрел на меня. В его глазах была мучительная боль. — Все забрали… и нашу дружбу тоже…

Я подошел к нему. Взял за руку, и прошептал:

— Ведь я — это все-таки я? Таг, если мы были друзьями, мы ими снова станем.

— Никаких надежд? — спросил из-за спины Наставник.

— Нет, — Таг неловко отвел свою руку. — Наставник, какие-то ассоциативные связи сохранились. Никки иногда будет что-то вспоминать… нет, скорее — узнавать заново, но помнить, что это было. Я думаю, что он останется нормальным человеком… — Таг неловко улыбнулся мне, — но вот вспомнить себя прежнего ему не удастся.

Пер стоял, глядя в пол. Как человек, отыскавший дорогую ему потерянную вещь, но убедившийся, что она непоправимо испорчена…

Нет, нехорошая какая-то мысль! Нельзя так думать. Такая ассоциация фальшива. Да и все они фальшивы…

— Ник, мы не оставим тебя, — сказал он наконец. — Ты вернулся. Это главное. А мы — твои друзья. Твои лучшие друзья.

Внизу, у здания, нас ждали две машины. Закрытые и колесные, а не такая летающая платформа, что доставила нас с летного поля.

— Мне надо доложить Комитету, — сказал Пер. — И, вероятно, с комментариями специалиста… Катти?

Девушка отвела от меня взгляд.

— Хорошо, Наставник.

— Таг, позаботишься о Никки.

— Конечно, Наставник! — Таг даже слегка возмутился этим напоминанием. — Я постараюсь хоть что-нибудь тебе напомнить, Ник!

Наставник и Катти сели в одну из машин. Я видел сквозь прозрачный корпус, как Пер вложил руку в терминал, и машина тронулась.