Звезды любят сильных

Галямов Равиль Шарипович, должность — пилот звездолета «Варяг», пол — мужской, возраст — тридцать два года, место рождения — Большая Кама, система Кастора, семейное положение — холост. Статус в деле — обвиняемый. Смягчающие обстоятельства — те же, что и у Фло. Отягчающие обстоятельства — сопротивление при аресте, рецидив преступления. Я посмотрел на снимки Равиля, понимая, что для этих кровоподтеков на его лице кальвинские фараоны были просто обязаны придумать благовидное для себя объяснение. Я-то сам все видел, помню, как беднягу пилота прикладом отоварили. А вот рецидив был правдой, а, вернее, последствием юношеской дури Равиля. Обчитался в детстве книжек про пиратов — еще не космических, морских, и сам раскатал губу на приключения да легкую наживу. Как-то не понял бедняга, что за почти тысячу лет профессия пирата сильно изменилась. То сборище пьяных раздолбаев, вооруженных чем попало, выкрикивающих «йо-хо-хо и бутылка рома!», а после вышеназванной бутылки рома теряющих всякое представление о дисциплине и субординации, ушло в прошлое, вместе с парусами и гружеными золотом галеонами. Нынешние пираты, каким бы сбродом изначально ни были, по организованности и техническому оснащению ничем не уступают спецподразделениям, а кое в чем, например, в мобильности, даже превосходят их. Основные их статьи доходов — это сбыт награбленного, особенно, перехваченных грузов, получение выкупа за богатых пассажиров, а также… работорговля.

Да, законодательство Конфедерации запрещает рабство. Но власти откровенно наплевательски смотрят на случаи формально вольнонаемных, а фактически кабальных трудовых отношений. Когда насильно привезенный, избитый, замученный человек под угрозой расправы подписывает контракт, дающий хозяину почти безграничную власть над ним — это нормально. Вроде как сам согласился. Такие контракты широко распространены — и в шоу-бизнесе, и в сфере эскорт-услуг (по сути — проституции), и в медицине. В последнем случае речь идет об опытах по испытанию новых лекарств от новых, открываемых на дальних планетах, болезней. Здесь в плане качества эксперимента человека не заменит ни крыса, ни какое другое животное.

Равиль ничего этого не знал, и потому, окончив, как и я, Академию и пробавляясь вождением тяжелых неповоротливых грузовиков, все искал встречи со своей, как ему казалось, судьбой — во всяких злачных местах на разных планетах. Однажды ему вроде бы повезло. Познакомившись в одном баре с парой подонков, которых выдавали татуировки в виде черепа и скрещенных костей, он предложил им «пойти на дело». Указал корабль с ценным грузом, помог проникнуть внутрь. Это было нетрудно, учитывая, что Равиль был пилотом этого корабля. Он был готов отказаться от своей доли в добыче, он предлагал услуги пилота, хвалился дипломом Академии — все, лишь бы его приняли «в команду». Конечно же, подонки согласились, по той простой причине, что угнать корабль с грузом не в пример легче, чем перетаскивать груз в укромное место, а потом возвращаться за ним — с кораблем или с покупателем. Правда, достигнув базы, они намеревались избавиться от наивного космолетчика. Каким образом — неизвестно, людское воображение на этот счет оказалось весьма плодовитым. Важно, что эти планы не сбылись.

Оставшиеся члены экипажа вовремя хватились угнанного грузовика, который перехватили еще на орбите. О том, чтобы удирать на такой большой и беззащитной махине от юрких патрульных корабликов, не могло быть и речи. Равиль и два его подельника сдались и не особо отпирались под следствием. Пилот мой получил пару лет, из них отсидел полтора, выйдя досрочно за примерное поведение, но главное — уголовно-пиратскую романтику с него как ветром сдуло. После того случая решил он взяться за ум, работать легально, а пиратство выкинул из головы. Вымел, что называется, поганой метлой. Одного не учел Равиль — что граница между легальной и нелегальной работой не столь отчетлива, особенно, если это работа в космосе. Там, где нормальному человеку не место. Так что нет ничего удивительного в том, что вновь, в этот раз не по своей воле, и без всякого романтического настроя, этот бедняга вновь оказался замешан в мероприятии, которое Уголовным Кодексом квалифицируется как пиратство. Отсюда и формулировка «рецидив».

— Хорошо, хорошо, — пробормотал я, запоминая номера блоков и камер, где содержались мои подчиненные, — а теперь, пожалуйста, сотри эти данные.

— В смысле? — вылупился на меня админ.

— Сотри «Дело «Варяга». Из памяти. Что непонятно?

— А разве так можно?

— Как сказать, — я достал бластер, — если тебе дорога твоя шкура — все можно. А если нет…

— Стоять, ни с места! Руки вверх! — раздался у меня за спиной крик сразу трех голосов. Я повернул голову, увидев в дверях двух полицейских с парализаторами наготове. Третий, тоже с парализатором, был в штатском, я узнал его. Это у него я позаимствовал форму.

— Ребята, — произнес я почти ласково, — но вы же понимаете. У вас парализаторы, у меня бластеры…