Звезды не гаснут

Однако Гелена, когда он начал воплощать в жизнь задачи, столь перспективно выглядевшие на бумаге, ожидали некоторые сюрпризы. Если не считать ярых националистов, связавших свою судьбу с немецкой разведкой еще до войны, если не считать морально сломленных и разложившихся людей, чья ценность была весьма невысока, — то азиатов, согласных обратить оружие против родины, оказалось ничтожно мало. Погибая в концлагерях, под чудовищными пытками, люди предпочитали смерть и мучения и отвергали измену и предательство, несмотря ни на какие посулы; даже эмигранты, эти, казалось бы, естественные союзники рейха далеко не всегда соглашались работать на немцев.

Идея создания «Туркменского легиона» также принадлежала начальнику отдела «Иностранные армии Востока». Но что это был за «легион»! Майор Хильгрубер, непосредственно занимавшийся им, знал, что он состоит из разного рода эмигрантов, покинувших родину по тем или иным причинам сразу после революции. Как боевая единица этот легион не был годен ни на что, его можно было использовать только для пропаганды — и именно эту задачу поставил начальник отдела перед майором, отправляя его на фронт.

— Вы должны выехать на участок, где расположена так называемая туркменская бригада. Это воинское подразделение еще не участвовало в серьезных боевых операциях и поэтому, как вы сами понимаете, является, возможно, одним из слабых звеньев на данном участке фронта. По договоренности с верховным командованием сухопутных сил на этом участке будет проведена специальная операция, цель которой захватить как можно больше пленных. Среди них вы должны найти нескольких или, на худой конец, одного авторитетного офицера или политработника, известного и пользующегося уважением в этом туркменском подразделении. Ваша задача: любыми методами вступить с ними в контакт и добиться их согласия на сотрудничество с нами. Вы поняли, господин майор?

— Так точно, господин полковник. Любыми методами.

— Вы плохо поняли, майор. Ударение на слове «сотрудничество». Если вам это удастся и тот, кого вы найдете, окажется таким, что его можно будет действительно выдать за представителя туркменского народа, организуйте его выступление по радио. Он должен обратиться к своим соотечественникам и как минимум деморализовать их. Понятно?

— Так точно, господин полковник. Один вопрос…

— Я слушаю вас.

— Он касается «железного закона фюрера».

Гелен нахмурился.

— Запомните, господин майор, в моем отделе имеют будущность только те сотрудники, которые способны читать между строк, проникнуться не только буквой, но и духом любого документа. Закон фюрера, гласящий, что низшим расам не следует доверять оружие, является, как вы понимаете, абсолютным принципом. Но для того чтобы воплотить дух этого принципа, для того чтобы увековечить его применение, мы можем в чисто тактических целях и на ограниченное время позволить себе отклониться от него, если это приблизит нашу окончательную победу. После того как цель будет достигнута, мы ни на волос не отклонимся от железного закона фюрера. Низшие расы снова вернутся в каменный век и забудут не только об оружии, но и о том, что на свете существует велосипед. Их уделом станет непрерывный труд, и работать они будут самыми примитивными орудиями. Но это в будущем. Сейчас же мы должны часть туземного населения поставить на службу рейху, и если возникнет необходимость, дать им оружие.

— До конца ли мы учитываем психологию этих народов, господин полковник? Ведь мы не скрывали и не скрываем, что считаем их низшей расой, неполноценными. Согласятся ли они с этой участью? Согласятся ли на таких условиях сотрудничать с нами?

— В этом вся трудность, господин майор. Именно поэтому мы вынуждены обещать им, после нашей окончательной победы разумеется, «национальную независимость».

— И мы выполним обещание?

— Нет, господин майор. Этого обещания мы не выполним. Мы обманем их. Но разве обман низшей расы противоречит нашей нордической морали? Нет. Моральные нормы присущи лишь отношениям полноценных людей.

* * *

Тишина. Давящая, тяжелая тишина, от которой звенит в ушах. Тишина такая, что даже заяц не выдержал, выскочил откуда-то из редких кустов и ошалело поскакал, петляя, к лесу. Заяц рисковал своей заячьей жизнью, но на этот раз никто не стрелял, хотя обычно не было недостатка в желающих поупражняться в стрельбе по живой мишени. Так, недавно досталось кабану, черной лохматой громадине, который вздумал перебежать на немецкую сторону; кабан остался лежать прямо посредине нейтральной полосы, а ночью Бондарь, уж неизвестно и как, ухитрился притащить его на кухню. Почему дикие животные не уходят отсюда, несмотря на грохот выстрелов и взрывов? Или и им присуще чувство своей земли, которую они не хотят покидать, несмотря на подстерегающую их гибель? Так или иначе достаточно было на передовой и зверей и птиц.