Звезды нового неба

Подумать только, вся конструкция вытянулась аж на четыре километра, а обслуживают ее всего четыре человека. По одному на километр. И до ближайшей населенки лет сто световых, не меньше. При этой мысли у меня внутри что-то съежилось, и я ощутил странный приступ одиночества. Путешественник, заплутавший посреди Сахары, в сравнении с нами мог считать себя находящимся в гуще буйной вечеринки! А если еще и отвернуться, чтобы «Берту» не было видно, то.

Я разблокировал стопор и развернул якорь, за который крепились мои ботинки, на 180 градусов. Теперь, если я посмотрю прямо перед собой, то не увижу ничего, кроме бездонной черноты звездного неба. Однако в самый последний момент я заколебался. Невольно вспомнились опасения, высказывавшиеся в преддверии первого выхода в открытый космос. В числе прочего высказывались предположения, что человек, лишившись абсолютно всех ориентиров, и оказавшись висящим в пустоте, лишится рассудка, поскольку его разум никогда не сталкивался с подобной ситуацией и совершенно к ней не готов. Алексей Леонов блестяще опроверг все эти кажущиеся теперь смешными и наивными домыслы, но меня все равно что-то удерживало.

К черту! Я же здесь не для того, чтобы трястись от страха! Страшно было, когда я впервые стартовал на челноке, когда на обратном пути мы входили в атмосферу, когда я сегодня высунулся в открытый люк. Но сейчас – не дождетесь! Люди идут в горы, прыгают с парашютом и скачут на каяках по порогам не для того, чтобы бояться, а для того, чтобы обуздать свой страх и получить ни с чем не сравнимое удовольствие от бушующего в крови адреналинового шторма. А чем я хуже?

Я слегка откинулся назад, и за стеклом моего шлема раскинулась бескрайняя чернота, мчащаяся мне навстречу с сумасшедшей скоростью. Мне даже показалось, что мои волосы треплет набегающий ветер.

– Поручень отпусти, – негромко подсказал Борис.

– Что? – я не сразу понял, о чем это он.

– Иначе ты не получишь всей полноты ощущений. Отпусти поручень.

– Отпустить!? – опешил я, – а как же две точки крепления и все такое? Вы же сами меня инструктировали!

– Я приказал, и я же разрешаю нарушить. Отцепляйся.

Борис определенно знал меня лучше, чем я сам. Он прекрасно понимал, о чем я думаю, и какие чувства испытываю. Ведь он выбрал именно этот момент не случайно, он знал, что я к нему готов. Когда я отпустил поручень, я тем самым перешагнул некий порог, за которым лежала свобода. Странное, полубезумное и пьянящее чувство наслаждения данным мгновением при полнейшем безразличии к своей собственной судьбе.

Упрямый и неуклюжий скафандр сопротивлялся, но я все же раскинул руки в стороны, насколько это было возможно. Мне хотелось обнять этот бескрайний Космос, вобрать его в себя, слиться с ним и стать его частью. Я засмеялся. Мир мчался мне навстречу со скоростью нескольких сотен километров в секунду, и автогонщики, жгущие резину на асфальтовых треках, выглядели в сравнении со мной сущими черепахами.

Я больше не падал – я летел!

– …Жан, я тебе русским языком сказал, сиди на кухне и не высовывайся! – раздраженно прорычал Борис, повысив тем самым температуру в столовой еще на пару градусов, – если бы умел, повторил бы и по– французски, но, увы. Что непонятно?

– Ну почему нельзя хоть одним глазком-то взглянуть? – чуть ли не хнычущим голосом взмолился наш повар.

– Ага, конечно! Сначала одним глазком, потом другим, а там и до распускания рук недалеко.

– Я буду держать себя в рамках, клянусь!

– В прошлый раз ты тоже клялся.

– Не надо путать Сфинкса со сфинктером!

– Или ты забыл, за что тебя из ресторана выперли?

– Нет, не забыл, – Жан даже немного сбавил темп.

– А какая здесь связь? – встрял я, – что-то я не улавливаю…

– Он тебе не рассказывал? – Борис повернулся ко мне, – порасспрашивай его на досуге, юнга, узнаешь массу интересного.

– Я знаю, что его сменщик кого-то там потравил здорово, но.

– А где он сам в это время прохлаждался, не объяснил? – капитан прищурился и погрозил Жану пальцем, – все, абсолютно все его беды – из-за баб!

– Но я же не знал, что она – его жена! – взмолился повар.

– А если бы и знал – удержался?

– Ну-у-у-у… она же такая appetissant!

– Радуйся лучше, что ее благоверный тебе только карьеру сломал! Я бы на его месте сломал тебе шею.

– Какой же ты, Боров, циник! – окончательно поникший Жан подпер рукой подбородок и уставился в потолок, – никакой в тебе романтики.

– Лучше быть циником, чем трупом, – заключил капитан, – а ты, Жан, и не романтик вовсе, а самый натуральный сексуальный маньяк-самоучка. Сиди-ка лучше под замком! Если совсем невтерпеж, то смотреть и даже подслушивать можешь через камеры наблюдения.

– Тьфу, черт! – я только сейчас сообразил, что вся команда будет внимательнейшим образом следить за моим позором, сидя в креслах и хрустя попкорном, – вуайеристы несчастные!

Столовая взорвалась приступом дружного хохота, и даже Гильгамеш хрюкнул пару раз.

– Что ты, вообще, так к ней рвешься, Жан? – продолжал недоумевать капитан, – мы всего третий день на вахте, а ты как будто уже по женскому обществу соскучился.

– А тебе, Боров, разве не интересно?