«Звезды», покорившие миллионы сердец

Как бы то ни было, вернувшись в Париж, супруги живут почти не общаясь. Бертран занялся журналистикой, а Татьяна открыла шляпный салон, устроив мастерскую прямо рядом со спальней, – заказчиц она принимала в семейной гостиной. Франсин дю Плесси вспоминала: «Рулоны фетра, шелка, парчи, шелковых шнуров и лент, перья павлина и белых цапель, шелковые цветы – все это лежит вокруг большого парового пресса, который заставит фетр и соломку принять нужную форму. У противоположного конца стола или перед большим овальным зеркалом сидит мама, формируя шляпку из куска велюра или примеряя шелковую или муслиновую ленту.

Модели шляп из коллекции Татьяны Яковлевой, 50—60-е гг.

Она никогда не делала рисунков своих будущих моделей – восемь часов в день и триста шестьдесят дней в году она пользовалась отражением собственной головы как единственным орудием созидания. Зеркало стало символом ее жизни». Франсин вспоминала, с какой тщательностью мать ухаживала за собой, используя для поддержания своей красоты внушительную батарею баночек и бутылочек и целых четырнадцать разнокалиберных серебряных расчесок! Светская жизнь была необыкновенно важна для Татьяны: «Она посещала сотни модных приемов, окруженная толпами жаждущих ее любви, но непременно отвергаемых мужчин, где она могла бы найти новых клиенток», как писала Франсин. Круг ее общения составляли и представители французской знати, и богема, и русские эмигранты – от графини Пармской до Сергея Дягилева, от Жана Кокто до знаменитой светской львицы Миси Серт, и везде она пользовалась огромным уважением за безупречный вкус и светские таланты. Незадолго до войны Татьяна познакомилась с Марлен Дитрих, дружба с которой продолжалась до самой смерти Татьяны. Однажды американский корреспондент спросил у Дитрих, правда ли, что ее ноги считаются самыми прекрасными в мире. Марлен ответила: «Так говорят. Но у Татьяны лучше».

Бертран смотрел на занятия супруги весьма равнодушно, ее друзья казались ему смешными. Он давно перестал относиться к ней с прежней страстью и изменял направо и налево. Однажды Татьяна, раньше времени вернувшись домой с лыжной прогулки, застала супруга в постели с другой. На развод Татьяна не подает – ради дочери она хочет сохранить семью, но с этого момента считает себя свободной от брачных клятв.

В 1936 году Татьяна попала в страшную аварию – повреждения были настолько серьезными, что полицейские сочли ее мертвой и отправили в морг. Потребовалось около тридцати пластических операций, чтобы вернуть ей прежнюю красоту. На память об аварии остался лишь хриплый голос – из-за поврежденной гортани – и искореженная кисть правой руки, впрочем, сохранившая подвижность.

Через два года на Лазурном берегу началось самое долгое увлечение Татьяны, закончившееся лишь с ее смертью. Она встретила Александра Либермана и с тех пор почти с ним не расставалась.

Татьяна и Франсин

Либерман был сыном «совспеца» Семена Либермана, бывшего лесопромышленника, а затем экономического советника самого Ленина, и его жены Генриетты Паскар – актрисы, создательницы первого в России детского театра, женщины весьма экстравагантной и сексуально раскрепощенной, в середине двадцатых годов у нее был роман с Александром Яковлевым, начавшийся по инициативе самой Генриетты – кстати, примерно в то же время ее супруг ухаживал за Сандрой Яковлевой. Их сын с детства воспитывался в английских и французских пансионах, так что вырос он в образованного, необыкновенно обаятельного молодого мужчину, страстно увлекающегося живописью. В девятнадцать лет Алекс Либерман стал заместителем редактора одного из крупнейших французских журналов Vu, а вскоре и главным редактором. С Татьяной он познакомился вскоре после ее приезда в Россию, когда ее дядя встречался с его матерью, и надолго сохранил в детской памяти яркий образ молодой красавицы. В 1938 году он – однажды разведенный, в сопровождении невесты Любы Красиной, дочери советского посла, – отдыхал на Лазурном берегу и случайно встретил там Татьяну. Через много лет он вспоминал: «Когда Татьяна протянула мне руку, у меня, буквально, потемнело в глазах – настолько она показалась мне ослепительной… Когда наши пальцы соприкоснулись, нас будто ударило током». В Париж они вернулись вместе. Алекс Либерман стал – к немалому неудовольствию Бертрана – постоянным гостем в доме дю Плесси, всюду появляясь вместе с Татьяной.

Когда началась война, Татьяна с дочерью переехали в провинцию, где она организовала детский приют. Там она узнала, что самолет Бертрана был сбит над Гибралтаром… Франсин эту новость она решилась сообщить лишь через год.