Звезды смотрят вниз

Наконец Дженни прибегла к последнему средству – вспомнила о своих родных и решила, что хорошо бы пригласить кого-нибудь из них погостить. Но кого? Только не ма, потому что ма все толстеет, становится все тяжелее на подъем, ее целый день с места не сдвинешь, это будет какой-то мертвый балласт в доме. Филлис и Клэри приехать не могут – обе служат у Слэттери, и их не отпустят. Отец тоже не может, а если бы и мог, то не решится расстаться с голубями; папаша скоро и сам превратится в голубя, право!

Оставалась одна Салли. Салли не служила у Слэттери. Она начала блестяще – поступила на тайнкаслскую телефонную станцию, и, если бы оставалась там, все было бы прекрасно. Работа на тайнкаслской телефонной станции была «чистая» и «приличная», не говоря уже о множестве преимуществ. Но, к несчастью, папаша по глупости забрал себе в голову, что у Салли талант актрисы. Вечно водил ее по мюзик-холлам, подстрекал к передразниванию «звезд» варьете, посылал в дансинг – одним словом, валял дурака. И мало того: он убедил Салли выступить в «Эмпайре» на «субботнем конкурсе». Эти «конкурсы» неприличны, на них бывает всякий сброд.

Как ни печально, а Салли на этом конкурсе одержала победу. Она не только получила первый приз, но имела такой успех у галерки, что директор предложил ей ангажемент на всю следующую неделю. К концу этой недели Салли было предложено турне на полтора месяца по северному округу Пэйн-Гоулд.

«И зачем, – с грустью спрашивала себя Дженни, – ах, зачем Салли оказалась так глупа, что приняла это предложение?» Но она его приняла, плюнула на «первоклассную» службу телефонистки со всеми ее преимуществами и отправилась в шестинедельное турне. И это, конечно, погубило Салли.

Вот уже четыре месяца, как она безработная. Никаких турне, никаких ангажементов, ничего. На телефонной станции и слушать о ней больше не хотят. Досадно, но что делать! Это солидное учреждение, и там никогда не возьмут обратно служащего, который пренебрег такой службой. «Да! – вздыхала Дженни. – Боюсь, что бедная Салли сама себя погубила!»

Все же будет приятно, если Салли приедет погостить, да и, кроме того, надо бедняжку чем-нибудь порадовать. Быть может, под сестринской нежностью Дженни скрывалось самодовольное желание покровительствовать, – Дженни всегда стремилась «показать себя» людям.

Салли приехала в Слискейл на третьей неделе ноября и была восторженно встречена сестрой. Дженни шумно выражала свою радость, обнимая «милочку Салли», сыпала восклицаниями, вроде: «И подумать только!..», «Ну вот совсем как в старые времена», – поверяла Салли свои маленькие тайны, заливалась смехом, показывала ей новую мебель в комнате для гостей, бегала наверх то с горячей водой, то с чистым полотенцем, весело примеряла шляпу Салли: «Ну посмотри, милочка, – правда, она мне идет?»

Дэвид был доволен: давно он не видел Дженни такой веселой и оживленной. Но ее восторженное настроение выдохлось до смешного быстро, бегать наверх к Салли ей скоро надоело, журчащий смех затих, и постепенно исчезла увлекательная новизна общения с «милочкой Салли».

– Она переменилась, Дэвид, – с огорчением констатировала Дженни к концу первой же недели, – совсем не та девочка, что раньше. Правда, высокого мнения о ней я никогда не была…

Но Дэвид не находил в Салли особой перемены: она стала разве только немного тише и, пожалуй, мягче. Может быть, Дженни своей экспансивностью смягчила ее. А может быть, Салли присмирела под влиянием мысли, что она – человек конченый. Вся ее бойкость пропала. Во взгляде была какая-то новая для всех серьезность. Она старалась быть полезной в доме, бегая по поручениям, помогая Дженни хозяйничать. Она не требовала никаких развлечений, и затеи Дженни, все ее хвастовство только заставили Салли больше уйти в себя. Раза два, сидя в кухне на некрашеном столе перед ярко пылавшим огнем и болтая ногами, она «снизошла» (по выражению Дженни) до откровенности. Тогда она говорила без умолку, с веселым простодушием рассказывая Дэвиду о своих приключениях во время турне по Пэйн-Гоулд, о квартирных хозяйках, антрепренерах, о «допотопных» уборных провинциальных театров, о своей неопытности, волнениях и промахах.