Звёзды светят всем

Восковцев проводил его сочувственным взглядом, поскольку понимал, что тому предстоит искать место обрыва провода среди насквозь прошиваемых осколками бомб и снарядов развалин, и стал подниматься на наблюдательный пункт. При этом, как бы ища оправдание своему приказу связисту идти на возможную смерть, он рассуждал, что каждого воина по смертельно опасным дорогам войны ведёт некая своя стезя. Как этого связиста, обеспечивающего связью батальон, рискуя жизнью при устранении обрывов, как Забарелу, перед которым стоит задача добывать сведения о противнике на занятой тем территории, как пехотинца, вступающего в яростную рукопашную схватку с врагом, как моряка, лётчика, командира и рядового… Но у всех у них одна задача – победить и изгнать фашистов с советской земли…

Но брошенные ему навстречу слова Ловчева: «Крушат всё кругом» прервали его рассуждения, и он, подойдя к развернувшемуся к нему капитану, произнес:

– Сейчас наши ударят по отступившим танкам и штурмовикам.

– Было бы хорошо, а то могут опомниться и вновь пойти.

И действительно, не успел затихнуть грохот взрывов, как в дальних развалинах начали рваться наши снаряды, и это продолжалось с полчаса.

Затем разом наступила тишина, которая сохранялась непривычно долго. Лишь монотонно гудело в ушах, что мешало людям подумать о чем-нибудь мирском, кроме как о войне. За это время комбат и Ловчев за чаем с сухарями обсудили, к каким наградам представить того или иного бойца. Скоро, к их радости, вернулся и связист, который деловито доложил, что обрыв им устранён и теперь он может соединить комбата с Первым. Но Восковцев, несмотря на то что ему хотелось вернуться к разговору с комполка, лишь похвалил бойца за восстановление связи и поручил сообщить в полк о ликвидации обрыва. Он был уверен, что об этом будет доложено комполка, который захочет продолжить прерванный разговор и объяснит, как ему дальше поступить.

Восковцев, конечно, был готов к возможному продвижению по службе, так как от начальника штаба полка, однокашника по военному училищу, знал, что комдив не раз высказывался о нем как о перспективном командире. Тем не менее это назначение в полк было для него неожиданным, что Восковцева несколько взволновало. Правда, не в такой степени, как это было после присвоения первого офицерского звания или сообщения о начале войны и первого боя с фашистами. Потом было много этих боёв, и сколько отмерено дорог войны. И вот теперь он здесь, в Сталинграде, а за спиной Волга…

Но вновь резко ожили вражеские пушки, завыли пикирующие «юнкерсы». В этот раз снаряды и бомбы рвались на всём пространстве дислокации батальона и у его соседей по фронту.

– Никак не угомонятся сволочи, но ничего, мы еще поквитаемся… – произнес Восковцев.

И в этот момент один из снарядов угодил в комнату над штабом, разворотив всё вокруг! При этом комбат был тяжело ранен, а Ловчев и связист убиты.

Увидев этот взрыв, сюда прибежали разведчики. Они извлекли Восковцева из-под обломков, истекающего кровью и без сознания. Тут же перевязали ему раны, уложили на шинель и, на ходу подменяя друг друга, отнесли в медсанбат, который располагался в тылу, в одной из штолен на берегу реки.

Военврач бегло осмотрел Восковцева и приказал медсестре: – Майора срочно на стол, – а разведчикам рекомендовал возвращаться на боевые позиции. Однако Забарела принял решение остаться в штольне до окончания операции.

– Только не смолить, тут и так нечем дышать, вентиляция никудышная, – согласился с его решением военврач, уже переходя к осмотру другого раненого, только что доставленного к палатке санитарами.

– Есть не смолить, – сказал Забарела, окинув строгим взглядом разведчиков, давая тем самым понять, что это приказ.

После этого они отошли от палатки к лежащим метрах в двадцати от неё деревянным чуркам и присели на них. Здесь же неподалеку постукивал небольшой бензиновый движок, дающий тусклый, но такой необходимый свет в штольню. Вдоль стен тянулись белые провода, на которых то и дело мигали лампочки.

А из палатки доносились то отчаянные стоны, то душераздирающие крики или отборный мат, скорее всего, оперируемых по живому: обезболивающих катастрофически не хватало, из-за чего раненым давали глотнуть полстакана спирта, а затем пристраивали между зубов какую-нибудь деревяшку, чтобы те не крошились при скрежете от боли, и – под скальпель…

– Не дай бог вот так, лучше уж… – не договорил, кивнув в сторону палатки, крепыш-старшина Сеньков.

– Согласен, лучше сразу, – как-то обречённо согласился с ним сержант Игнатов.

– А ну прекратить глупости пороть! – потребовал Забарела. – Чего расхныкались: «лучше сразу, лучше сразу»?

– Правильно, товарищ командир, смерть звать нельзя, она сама придёт, когда наступит чей-то час, – заметил сержант Алхазур, отчего-то решивший в такой момент постругать кинжалом подобранную среди чурок узловатую деревяшку.

– Никак иначе, за жизнь надо бороться, как эти, что орут и матерятся, – утвердительно выпалил Забарела и сильно сжал ствол автомата, словно хотел раздавить его своей мощной рукой.