Звёзды светят всем

– Идите, только не долго, – согласился Забарела. Затем, подняв оставленную Алхазуром деревяшку, стал ее рассматривать, пытаясь определить, что тот задумал из нее выстругать. И неожиданно для себя разглядел в ней будущую фигурку воина… «Надо же, думал – вот чудак этот горец, на отдыхе постоянно что-то стругает и стругает, словно кинжал на остроту проверяет или руку для удара тренирует, а он, оказывается, фигурки вырезает. Надо будет отдать ему эту заготовку, пусть закончит работу», – порассуждал Забарела и, увидев возвращающихся разведчиков, засунул деревяшку в голенище сапога.

В этот момент из палатки показалась медсестра и усталой походкой направилась к ним. Бойцы вновь обступили ее.

– Ваш майор будет жить, мы успели сделать переливание и бок заштопали, но правую руку пришлось ампутировать выше локтя.

После этого сообщения она умолкла, а собравшийся было что-то сказать Степанков так и не решился это сделать.

Первым паузу прервал Забарела:

– Ничего, главное, будет жить, а насчет руки… майор и одной сможет бить фашистов! Я прав, ребята?

Разведчики дружно закивали, а Степанков ещё уточнил:

– Тем более, комбат левша.

– А он пришел в себя? – спросил Забарела.

– Да, но очень слаб. Правда, скоро поймет, что с ним произошло, и растеряется, будет очень страдать, так что приходите. Поддержка боевых товарищей ему очень понадобится, – сочувственно посоветовала медсестра, знающая не понаслышке, как страдают мужчины, еще вчера бывшие крепкими и здоровыми, осознав, что стали калеками…

– Обязательно придём, завтра же придём, – словно договорившись, хором произнесли разведчики. При этом каждый из них наверняка подумал, что война для комбата сегодня закончилась, хотя им трудно было представить, что это возможно, поскольку знали его характер настоящего воина.

– Я расскажу ему, как вы переживали за него, – улыбнулась медсестра и направилась в палатку.

– Обязательно скажите, обязательно! – снова в один голос произнесли разведчики и пошли к выходу из штольни.

– А как там сержант? – спросил старшина, обернувшись к медсестре.

– Восстанавливается, отпустим через пару часов.

– Ему, наверно, заместо высосанной из него крови налили красное вино, и он сейчас балдеет, – хохотнул Степанков.

– Дурак ты, братец, как погляжу, ведь знаешь же, что даже свои наркомовские сто он нам отдаёт, а ты «вино налили», – грубо упрекнул его старшина.

– Ну, наконец-то и ты по-настоящему ожил, – рассмеялся Степанков, – а то мог бы на ходу заснуть.

– Все, хватит балагурить, – скомандовал Забарела, рассматривая в бинокль развалины домов, через которые им надлежало пробираться к месту дислокации батальона.

Ближе к вечеру к ним, уже успевшим похоронить Ловчева и связиста, присоединился и Алхазур. Присев рядом со своими товарищами, гревшимися у замаскированного от фашистских наблюдателей огня в расположении взвода истребителей танков, не торопясь рассказал, что заходил к комбату.

– Что врачи сказали? – спросил Забарела, вернувший ему автомат и деревянную заготовку.

– Сказали, что как только затянутся раны – переправят в Ахтубу.

– Правильно, есть эвакогоспиталь в Верхней Ахтубе, это вниз по Волге, отсюда недалеко, – показал свою осведомленность Сеньков. – Туда моего земляка из взвода танкобоев на днях переправили.

– Главное, чтобы фашисты туда не дотянулись, – обеспокоился Степанков.

– Я слышал, как сосед комбата по палате, подполковник-танкист, сказал, что немец выдыхается, – заметил Алхазур, – так что ему эту Ахтубу уже не достать.

– Конечно, выдыхается, – согласился Игнатов, глубже натянув ушанку на голову, – у него скоро и бомб не останется, а танки пожжём, как только носы из развалин покажут.

– Не холодно в палате? – спросил Сеньков. – Мороз-то крепчает.

– Да нет, там даже в хирургических палатках не холодно.

– Тебя узнал? – с надеждой в голосе спросил Забарела.

– Да, но он очень слаб.

– Ничего, твоя южная кровь быстро поставит его на ноги, – как-то неуверенно пошутил Степанков.

– Дай бог, я буду очень рад этому, – ответил Алхазур. – Если командир разрешит, каждый день буду его навещать, теперь он мой брат. Я хочу помочь ему пережить эту беду, ведь комбату надо привыкнуть к тому, что всю оставшуюся жизнь будет однорукий, а для мужчины это тяжелая доля.

– Будем по очереди навещать, ты же знаешь, он мой ДРУг!

– Знаю, пусть будет по-твоему.

И действительно, все последующие дни в промежутках между боями то Алхазур, то Забарела навещали Восковцева. Он с большой радостью встречал каждого из них. С горечью в голосе рассказывал, что одной рукой учится делать то, что раньше делал двумя. Особенно радовался приходу Алхазура. Делился с ним историями из своей жизни и очень внимательно слушал его рассказы о Чечне, отце, погибшем еще в финскую войну, матери, о нравах и обычаях соплеменников. Они даже строили планы, как после войны поедут в чеченское село Шали, откуда был родом Алхазур. А однажды Алхазур вручил Восковцеву фигурку воина, сказав: «Пусть напоминает обо мне, когда переведут в другой госпиталь…»