Звезды-свидетели. Витамин любви

Ему отчего-то нравилось, что Лева командует им, для Германа это означало, что его судьба Леве не безразлична: друг переживает за него. Значит, в жизни у Германа есть человек, на которого всегда можно положиться и даже рассказать ему о себе все. А это «все» подчас вмещает в себя такие подробности его частной жизни, о каких он не мог бы рассказать, к примеру, даже родному брату. Быть может, в голову ему всегда приходило сравнение с родным братом потому, что у Германа не было ни брата, ни сестры. Он нередко слышал рассуждения людей о том, что близкие, то есть родные по крови люди, далеко не всегда и не обязательно становятся настоящими близкими и по духу людьми, друзьями. И кровь еще ни о чем не говорит. Просто принято считать, будто родные братья должны всегда поддерживать друг друга, помогать один другому, не подличать и так далее. На деле же все происходит в большинстве случаев как раз наоборот. Друг-приятель становится тебе самым близким человеком, а брат или сестра – заклятыми врагами.

– Ты что, обиделся? – услышал он и понял: настолько углубился в свои размышления, что надолго замолчал. И это молчание Рубин, славный Рубин, принял как знак обиды.

– Нет, что ты, просто я очень благодарен тебе за все. Я же понимаю, что ты носишься так со мной не ради своих процентов, а просто потому, что любишь меня, по-человечески, как друг. И я счастлив, что ты у меня есть.

– Брось ты, Гера. Конечно, я думаю в первую голову о своих процентах! – гоготнул Лева и шутя пихнул его кулачищем в плечо. – Ты мне лучше расскажи: тебе удалось выяснить, кто такая эта Нина на самом деле?

Они мчались, обгоняя идущие впереди машины, и казалось – еще немного, и их машина взлетит над автострадой и они поднимутся над приближавшейся, застывшей в морозном тумане Москвой. Сейчас, когда рядом с ощутимо ослабевшим от переживаний последних дней Германом был сильный, собранный Рубин, все произошедшее с ним уже не казалось Герману таким уж опасным. Но Герман понимал, что он все равно не должен расслабляться и просто так от Нины он все равно не избавится. Тем более что она уехала без своих денег. Конечно, она ненормальна до такой степени, что могла оставить деньги в знак своей благодарности Герману за то, что он приютил ее. Но такое предположение тоже смахивало на сумасшествие.

– Лева, ничего мне не удалось. Совершенно. Больше того, время от времени она начинала вспоминать о каких-то других убийствах, которые она якобы совершила.

– Ничего себе! – присвистнул Лева. – Девушка-убийца.

– С одной стороны, я понимаю, что она не могла убить стольких людей, она просто-напросто была как-то связана с информацией по этим убийствам. Может, она работала в прокуратуре или в морге, не знаю. И она придумала, вообразила, что все эти убийства совершила она, что она как бы очищает землю от разных негодяев. Говорю же, у нее – своя философия, она считает, что люди, совершившие тяжкие проступки против нравственности или же конкретные уголовные преступления, но – недоказуемые, такие, за которые им не придется отвечать официально, перед законом, все равно должны нести ответственность и быть наказаны. Больше того, она считает, что такие люди вообще не имеют права на жизнь!

– В сущности, я ее понимаю. Сколько ходит по земле настоящих преступников, которым удалось избежать наказания! Больше того, зачастую они пользуются теми благами, которые достались им от их жертв!

– Вот видишь! Ты понимаешь ее. Она считает точно так же.

– Но, Герман, надо обладать определенной волей и смелостью, чтобы таким образом вершить правосудие. Надо либо на самом деле перенести сильнейший стресс, после которого такому человеку становится на все, в сущности, наплевать. Или, к примеру, она тоже совершила нечто такое в своей жизни, после чего ей самой уже незачем больше жить. То есть она и сама себя приговорила – к тюрьме ли, к смерти ли. Другими словами, она, совершив некую подлость по отношению к определенному человеку, считает, что и у нее тоже нет права на жизнь. Но перед тем как уйти из жизни, она решает стереть с лица земли неких отморозков… понимаешь мою мысль?

– Да, конечно! – с жаром воскликнул Герман, в душе радуясь тому, что Лева оказался достаточно гибким человеком и пока что не считает Нину сумасшедшей.

– И вот она все это совершает, и уже все готово к тому, чтобы ей самой умереть, и в последний момент до нее, до этой молодой девчонки, вдруг доходит, что она не может добровольно уйти из жизни. Она элементарно боится! И тогда она бросается в другую крайность – ей уже хочется спрятаться от правосудия, скрыться, затаиться. Возможно, она хотела своими рассказами о совершенных ею убийствах вызвать в тебе чувство неприязни и отвращения к ней и заставить тебя взять в руки пистолет.

– Лева, что такое ты говоришь?!

– Успокойся. Это же так, вариант. Зачем-то она к тебе прибилась, как к берегу!