Звёзды вовне

О, если б видел Ты, как до рассвета ночью                   

Стучал я в дверь Твою: "Позволь мне быть с Тобой!"

О, видел бы, как дни роскошные мои

Медведем в пляску шли на рынках ради хлеба!

К ногам их пали бы привратники Твои,

Когда б я их привёл к Тебе на небо.

Ну что же, я готов к дороге увяданья.

Прохладный воздух так приятен там.

Земле моей скажу:

"Не забывай касанья,

Я – та рука, что тянется к твоим цветам."

Груз одиночества я был снести не в силах

И в шуме стран чужих приют лишь смог найти.

Прости же мне стихов неловкость и прими их,

Прости мне смех нехитрый, строго не суди.

К большому дереву душа придёт, хромая.

Котомку сняв, падёт среди корней сухих.

Сегодня написать Тебе хотел письмо я,

Но треснуло перо, пронзив до сердца стих.                                                                                                       

Часть 2

                      *

Вдруг улиц прежний вид исчез

Вдруг улиц прежний вид исчез,

Глубокой бледностью сменяясь,              

Когда зелёный вал небес

Застыл, над городом склоняясь.              

А тротуары в лёгкий шум

Неспешно продолжали течь

В плену у шёпота и дум,

В решётках взглядов, в сети встреч.

Не погаси былого свет:

В его свече так мало сил.

Была любовь. А если нет, -

Осенний вечер чудный был.

Он в город твой вошёл, как встарь,

Под грузом бурь и облаков

И в каждый поместил фонарь

Пушистых жёлтеньких птенцов.

На вершине молчаний

Тишина над вершинами дней твоих тает,

Золотятся поля, и парят там и тут

В небесах голубых голубиные стаи.

Как большие качели –

Опустились, взлетели, –

Зори утром и вечером гаснут, встают.

Тебя видеть и помнить ресниц твоих тень!

Из сердец, обновлённых, как месяц, чтоб жить

Для тебя для одной, вынем грустную песнь –

Можешь лаской её погасить.

Те виденья , что пали, не поднялись с тех пор…

Заблудившихся здесь не найдёте детей…

А вокруг тишина несчислимых озёр,

Тени призрачных стран и морей.

Только свет во всю ширь буйным цветом расцвёл,

Голоса, на стеблях наклоняясь, поют.

Все дор'oги свои мир к ногам твоим свёл,

Потому нас дор'oги всё время зовут.

О всевечная! Имя твоё не назвать!

Не спускайся с вершины, молю.

Губ касанья страшусь. Светлой скорби печать

Я увидеть страшусь, смерть твою.

И, когда нёс я людям, как небесную весть,

Шёпот волн твой, покой малышей твоих сонных,

Я всегда был уверен: ты дышишь, ты здесь,

В глубине моей жизни, к тебе устремлённой!

Даже если немало прекрасных собою

И до боли похожих пройдут близ меня,

Слаще всех поцелуев мой страх пред тобою,

Крепче всяких объятий отчуждённость твоя.

Лишь тебе принесу отовсюду себя,

Сердце в ямочках щёк твоих сладостно тает…

Вкруг тебя, как вкруг солнца, вращаюсь, любя.

Все восходы мои,

Все закаты мои

Пламенеющий тост за тебя поднимают!          

Единственная

Бёдра твои – образец для ваянья,

Изящны изгибы спины и плеча.

Тобою любуется мирозданье,

"Медведицы" славят, урча.

Поля и деревья, холмы и равнины

В свет белый закутала ты,

И ночь закружилась, как пух голубиный,

Зажгла тебе вишен цветы.

                        *

Хромает мой стих, за тобою спеша.

Позови!

Ты прекрасна сверх меры!

Одетый шикарно, сойду я с ума

На твой свет, просочившийся в двери.

Я брожу между стен твоих праздничных дней.

В лучах вечного солнца нельзя не обжечься.

И одна лишь молитва:

Да будешь моей,

Чтоб тебя смог забыть, наконец, я.

Мои дни без тебя жизни смысл потеряли,

Где твой голос? Что б мог я сказать, что бы дал

Лишь тобою наполненной дикой печали,

Руку сунуть готовой в раскалённый металл?

От угла до угла тут бежит шёпоток,

Тут, хватаясь за двери, засов теребят,

Тут остатки ума собирают в мешок,

Как браслеты и кольца, собираясь бежать.

Образ твой неотступно преследовать стал:

Сжал, ослабил кольцо

И сжимает опять.

Ты как древняя нота,

Весела и чиста,

Но на флейте груди не сыграть.

Если Бог мне от петли поможет уйти,

И твой образ глазам даст покой на часок,

Расскажу, как иссохшие губы смогли

Твоё имя всю ночь повторять, как урок.

Слышишь, ветер осенний гудит. Ты одна.

Кто-то к тёмному дому спешит, погостить.

Если пряла иль шила ещё у окна,

Погаси свечу и ложись.

Ты задремлешь. Я молча войду при луне,

Сяду на пол,

Любуясь тобою,

И, как туфли, тебя буду ждать в темноте

У кровати в тиши и покое.

Ты проснёшься, сиянием озарена:

Это Бог мой прошёл во сне.

Ты проснёшься,

И сразу недобрых два сна

Не спеша подойдут,

За запястья возьмут

И тебя приведут ко мне.

Вино осени

В каплях свет фонарей городских засверкал.

Тучи, дождь, слышен улицы говор невнятный.

Как крушение царств, эта ночь велика.

Вся в сетях водяных, широка, как река,

Безнадёжна, шумна, ароматна.

Эта ночь! Как звучит,

Как воспета она!

Её плач, словно куклу, на коленях держа,

Утешают малышки, присмирев у окна.

Осень мечется в вихрях, взывает, дрожа.

Осень с лаской глядит на тебя лишь одну.

Тебе, девочка, светлые платья к лицу.

В дверь не стукнет никто. Только издалека

Ощутимо касанье неясных огней.

Как на ярмарке, в небе стоят облака,

Тяжело громыхают, сильней и сильней.

Лишь на миг вспыхнет молния морем огня,

С высоты и с бульваров их платья срывая.

И на миг лишь, холодным сияньем горя,

Небо к улице вдруг припадает.

А тебя,

Когда узким ты мостиком шла,

Разве буря та, в шею целуя, не жгла?

Ты – её! Над тобой её губы блестели,

Ты – её! Для тебя её яблоки рдели.

Кто мне к сердцу прижал твоё имя? Чьи двери