Звезды взаймы

Бинк тоже встал. Обвёл помещение сердитым взглядом и разразился длинной речью. В крепких, но точных выражениях он обрисовал угрозу, нависшую над Храмом. Заодно высказал всё, что думает о местной системе обороны и организации патрульной службы.

Несмотря на сугубо специальный характер выступления, эмоциональный накал был не меньше, чем у какой-нибудь оперы Бетховена. Этому способствовали многоэтажные выражения, которыми хоббит щедро дополнял военные термины:

– Это не крепость, а сборище…! Трумлю в… таких вояк! С такой… организацией… вашу мать, вы и суток не продержитесь, куцелопы…!

В общем, если в зале были микрофоны, местные священнослужители должны были узнать о себе много нового.

Речь завершилась мощными словесными аккордами. Дима не выдержал и захлопал в ладоши.

Покрасневший злой Бинк перевёл дух. И опять воцарилась тишина – без всяких видимых последствий.

Услышал его вообще кто-нибудь?

Что ещё теперь сделать? Биться головой об стены?

Вот уж фигушки!

Не для того мы сюда припёрлись…

Я хмуро почесал затылок. Что там раньше говорил Бинк о «втором выходе»?

Проклятый зал – точно не тюрьма. И, вероятно, никогда прежде его не использовали в таком качестве. Вогс привёл нас в первое попавшееся помещение с герметичной дверью – из тех, куда он имел допуск.

Значит, всех мелочей тут могли и не предусмотреть…

Есть тут хоть что-то похожее на тайный Портал или обычную дверь?

Хрен поймёшь, если не знать заранее.

Только гладкие стены, рельефы…

Галереи.

Я задрал голову, попятился, всматриваясь.

Там, на нижней, точно темнеет проход. И если мы каким-то чудом туда вскарабкаемся…

Вот именно, чудом.

Потому что лестниц тут нет. А рельефы… Их я уже осматривал. Эти художественные излишества точно не задумывались, для того чтобы совершать по ним альпинистское восхождение…

Я опять побрёл вдоль периметра зала. Но спустя пару шагов будто споткнулся. Моё внимание привлекла монументальная фигура женщины. Не то чтобы я оценил лаконичный стиль скульптора, зато меня восхитили формы.

Такое не создаётся из головы! Очевидно, творец сам изучал натуру, проникая в её глубины… Можно сказать, не щадя здоровья, постигал её внутреннюю суть. А в результате грубый камень радует глаз.

Меня он радовал и ещё по одной веской причине.

– Эй! – махнул я Капустину рукой – Ну-ка, подсади!

– Зачем? – не сразу сообразил Дима.

– Будем приобщаться к искусству!

Спустя минуту благодаря титаническим усилиям Капустина и Бинка, а также с помощью рук и ног я достиг изгиба женского бедра.

Бедро было каменное, и это слегка портило впечатление. Но главное, я обрёл точку опоры – если не по жизни, то хотя бы на стене.

Хорошо.

Следующая точка маршрута – грудь.

Как следует упираемся левой ногой, а правую переносим… переносим…

Чёрт!

Да что ж такое?!

Какой халтурщик это ваял?!

Нет, без вопросов, грудь – удачная, крупная. Но очень скользкая!

Ещё одна попытка…

Соберись, Лёха!

Падать – крайне нежелательно. Внизу – гранитный пол, запросто что-нибудь себе сломаешь!

Упёрся. И дотянулся до женской руки.

А теперь – коленом на изгиб скульптурной шеи.

Ещё немного…

Есть!

Теперь я стою правой ногой на женской макушке. Зрелище не шибко эстетичное и «Камасутрой» не предусмотренное. Но та, что подо мной, – особо не возражает. Она – статуя, ей до лампочки…

Хватаемся за перила галерейной ограды и подтягиваемся, хаотично цепляя подмётками кроссовок орнаменты рельефа.

– Давай, Лёха! – подбадривают снизу товарищи.

«Даю…»

Верхняя часть туловища уже над оградой, я упираюсь в перила локтями. Отчетливо вижу фрески на стенах тускло освещённой галереи. Ещё немного – и я смогу перенести центр тяжести на ту сторону.

Где-то слева от меня должен темнеть выход с галереи… Оттуда долетает странный шорох.

Пока мне некогда осматриваться.

Последнее усилие. Я закидываю колено на ограду.

«Есть!» – радостно мелькает в мозгу. А перед глазами тоже что-то мелькает.

Что-то похожее на чей-то кулак…

– А-а-а!!!

Я падаю!

Успеваю увидеть над собой незнакомую хмурую физиономию в шапочке стража. В руке у монаха – короткий и массивный металлический жезл с фигурными выступами для пальцев. Таким очень удобно бить по зубам. Но, вероятно, это не главное его назначение.

Страж вытягивает кулак с жезлом в мою сторону. И я плавно, без особых неприятностей, приземляюсь в объятия взволнованных товарищей.

Бинк вполголоса ругается. Дима запрокидывает голову:

– Что ж ты творишь, гад!

– А что вас не устраивает?

– А ты спустись вниз, я тебе объясню!

– Да, конечно, – отвечает монах. Вытягивает над собой руку с жезлом, плавно перелетает через перила и приземляется – в двух шагах от нас.

Высокий – на целую голову выше Капустина, широкоплечий и мускулистый – в просторном, не стесняющем движения балахоне.

– Так что вы хотели объяснить?

Дима растерянно мнётся. И выдавливает:

– Ну… как-то невежливо получается. Некультурно… В конце концов, мы у вас в гостях!

– Пока что вы – пленники, – сухо уточняет монах.

– Надеюсь, это ненадолго, – вмешивается Бинк. И Дима горячо кивает:

– Вот явится ваше командование и устроит вам взбучку!

Страж улыбается одними губами: