Звёздная кошка. Часть 2

«Какое чудо! — воскликнула она, любуясь работой древних мастеров. — Говорят, что рейсинский фарфор стоит баснословных денег, ведь секрет его изготовления утерян и, говорят, что навсегда. Но дело даже не в цене. Сэр, вы счастливец, отмеченный Господом, если владеете такой редкостью», — заметила она светским тоном.

Привычный к лести командующий пропустил мимо ушей комплимент и придирчиво оглядел долгожданную гостью. За то время, что они не виделись, она явно изменилась к лучшему: строгий тёмно-синий костюм идеально облегал безупречную фигуру, искусный макияж выгодно оттенял тёмные глаза. К тому же, внешне небрежная причёска и необычный маникюр говорили о посещении очень дорогого салона. Но это было ещё не всё, девушка оставила свои крестьянские замашки и держалась с достоинством истинной леди. Это особенно пришлись ему по душе.

Поймав себя на том, что гордится её успехами, Ватро Нобус нахмурился и постарался избавиться от неуместного чувства, которого она, по его мнению, совершенно не заслуживала. «Подумаешь, бледнокожий жабёнок научился светским ужимкам! Как бы ни выглядела эта девчонка, мне нет до неё дела», — проворчал он мысленно и подавил тяжёлый вздох. Он хотел, чтобы это было правдой. Вот только кое-что не давало ему забыть о существовании девушки, а именно, доля рокайдианской крови, что текла в её жилах и о наличии которой она даже не подозревала.

К великому огорчению командующего, сидящая напротив него девушка приходилась ему родной дочерью, и пока об этой пикантной подробности знали только он сам и её мать.

Ватро Нобус до сих пор злился, вспоминая, что не устоял и поддался на чары белокожей красавицы-служанки. Настойчивая девица буквально не давала ему проходу и всеми способами старалась привлечь его внимание и в конце концов добилась своего. Сколько он себя ни уговаривал, что недостойно связываться со слугами, тем более белокожими, обожание, светящееся в глазах плутовки, каждый раз побеждало его сопротивление. Но как только выяснилось, что девушка забеременела, он тут же сплавил её замуж за стеснительного крестьянского увальня, который работал на дальней ферме, принадлежащей его семье.

Каким-то образом Лилиан умудрилась вернуться в господский дом и тем же вечером пробралась в его спальню. Она упала на колени и заплакала, умоляя её не бросать.

Не ожидавший такой назойливости со стороны жалкой белокожей служанки Ватро Нобус пришёл в ярость и был готов её убить, но мысль о ребёнке, которого она носит, не давала ему особо зверствовать. Отведя душу в ругательствах и пощёчинах, он вызвал охрану и приказал отправить Лилиан вместе с мужем в пустыню Мирек, близкую к экваториальной зоне.

Их привезли в посёлок озеленителей, который находился за тысячи километров от ближайших обитаемых земель. И это было худшим наказанием из всего, что можно было придумать. Как правило, озеленители Мирека долго не жили. Невозможная жара и тяжёлый труд постепенно убивали даже самых стойких из тех бедолаг, что польстились на большое вознаграждение или их отправили в ссылку за какую-то провинность.

На счастье Лилиан в посёлок приехал с инспекцией Ойдо Варпевас, владетель Эжутана, который отличался крайне либеральными взглядами. Сжалившись над беременной женщиной, он забрал её вместе с мужем в своё поместье.

О том, что проклятая служанка не только выжила, но и благополучно разрешилась от бремени, Ватро Нобус узнал только тогда, когда повстречался со своей дочерью в Катуано, и первым его порывом было удавить мать и дочь собственными руками. К тому времени он уже возглавлял партию консерваторов, ратующую за чистоту крови, и ошибка молодости могла ему дорого обойтись.

Вне себя от злости он провёл закрытое расследование, и это немного его успокоило. Лилиан оказалась неглупа, и всё это время держала язык за зубами. Она не проговорилась даже мужу, и тот считал, что старшая дочь это его ребёнок.

При якобы случайной встрече в кафе, куда она часто заглядывала, Ватро Нобус отвёл её в сторонку, подальше от любопытных ушей, и предупредил, чтобы она и дальше молчала, иначе ей не поздоровится. Застигнутая врасплох женщина не спускала с него глаз, и он отметил, как сильно она постарела. Пустыня оставила на её лице несмываемые пигментные пятна и сетку преждевременных морщин.

Под её упорным взглядом в его душе зашевелилось нечто похожее на стыд, и он протянул ей заготовленный платёжный кристалл. «Держи, это для дочери. Не хочу, чтобы она в чём-то нуждалась», — резко проговорил он.

С заторможенным видом она посмотрела на странную штуковину, которую он положил ей на ладонь, и направилась к выходу.

«Постой! — вырвалось у него, и когда она остановилась, он выдавил из себя: — Прости, я был неправ, отправив вас в Мирек».