Звёздная Пыль

– Не знаю, – качает головой Марикета, – он был в шлеме и костюме. Красного цвета. Я просто не… Я не понимаю, что это было. – Джейк бросает на Майка встревоженный взгляд – он бледнеет, сжимает побелевшие пальцы в кулаки и опускает глаза. – Это… Ладно, мне уже легче, спасибо, – бормочет Марикета, вдруг чувствуя себя неуютно от того, что Джейк прижимает её к себе. – Но я бы хотела знать, что это было.

Джейк помогает ей сесть в машину, и она снова забивается в угол, мелко дрожа и периодически с шипением касаясь висков.

Её желание узнать, что это было, кажется, повисает в воздухе, потому что никто больше ничего не говорит. Джейк сменяет друга за рулём, поскольку Майк выглядит ничем не лучше Марикеты – такой же бледный, такой же растерянный, такой же встревоженный…

«Это был не ты».

Когда Майк впервые признался своей Валькирии в том, как винит себя за годы, проведённые на службе у Лундгрена, она сказала именно это.

– Нет, Эстелла, это был я, – возразил он.

Она пыталась спорить, пыталась кричать, что не потерпит этой рефлексии, орала, что он не может чувствовать вину за то, что делал под гипнозом.

Поэтому Майк просто рассказал ей, что ещё до того, как они с Джейком обнаружили предательство Лундгрена, он понимал, что они делают что-то не то. Понимал… И не предпринимал ничего ровным счётом.

– В чём отличие, Эстелла? – спрашивал он. – Два года я служил ему в здравом уме, и ещё три – был управляемой собачонкой на привязи. Запрограммированным исполнять любые его приказы. Но ведь и до этого я делал то же самое. Безо всякого гипноза.

Эстелла тогда забрала из его рук бутылку виски и долбанула её в стену, прежде чем выйти из комнаты.

А спустя некоторое время вернулась, села рядом и прижала его голову к груди, таким успокаивающим жестом, что Майк в тот момент понял – его дом отныне будет там, где его Валькирия, что бы ни произошло.

– Знаю, вы с Маккензи служили Лундгрену, верили в него, – тихо сказала она. – Но один тот факт, что ты испытываешь угрызения совести, делает тебя хорошим человеком. Уверяю тебя, Лундгрен до сих пор не считает, что сделал что-то не так.

Да, в этом Майк не сомневался.

После короткого судебного процесса над бывшим командиром, после того, как он и Джейк обелили свои имена, голос совести, редкие ночные кошмары да ещё тот факт, что его лучший друг превратился в тень самого себя после исчезновения Марикеты, отравляли его счастье, но Эстелла всегда была рядом. Прижимала к себе, когда он просыпался среди ночи в холодном поту. С упорством, которому он сам мог бы позавидовать, пыталась вытащить Маккензи из дерьма. А когда вина за содеянное обрушивалась тяжким бременем, просила говорить с ней. И он говорил, облегчал душу, и становилось действительно как-то проще.

– Это был я, – внезапно говорит Майк, и Мари вздрагивает.

– Что был ты? – в недоумении переспрашивает она.

– Это я был тем человеком в костюме, – поясняет Майк, не обращая внимания на предостерегающие взгляды Маккензи. – Знаешь, Марианна, мне кажется несправедливым то, что они все от тебя пытаются скрывать правду.

– Майк, блядь, – шипит Джейк.

– Меня зовут Марикета, – ошарашенно поправляет Мари, словно это сейчас действительно важно.

– Да в курсе я, как тебя зовут, Мэри, – раздражённо бросает Майк. – Я, конечно, не буду тебя грузить деталями, но, думаю, ты должна знать историю Дедули. Остальное, я не сомневаюсь, ты вспомнишь сама. – И он действительно это делает. «Не грузит деталями», если говорить о том, что касается острова, но рассказывает историю своей дружбы с Джейком с самого начала. Не скрывает ничего о том, как оба служили в отряде Арахнидов. Говорит о том, как Лундгрен подставил их обоих. И о том, как Рурк нанял Арахнидов на Ла-Уэрте. О том, как сам был у него на побегушках. Марикета слушает, чуть приоткрыв рот, как будто Майк рассказывает ей какие-то сказки. – Так что, я полагаю, я задолжал тебе извинение, – просто пожимает плечами Майк.

Мари смотрит на него с лёгким прищуром, закусывает губу, словно не может подобрать правильные слова.

– Я… Почему-то думаю, что ты уже извинялся.

– Да, но ты-то этого не помнишь.

– Точно, – Мари слабо усмехается. – Могу я кое-что спросить?

– Конечно, – Майк широко улыбается, чувствуя, как груз вины падает с его плеч. Джейк сдавленно матерится.

– Тот мудак Лундгрен. Что с ним теперь?

Джейк с облегчением выдыхает. Майк, собственно, тоже – из всего, что Марикета могла бы спросить после этой истории, она поинтересовалась именно судьбой ублюдка Лундгрена.

– Сто восемьдесят лет тюремного заключения, – с удовольствием отвечает Майк.

– Жаль, – фыркает Мари, – уж кто-то, а он заслужил высшую меру. С другой стороны, это было бы слишком просто.

От того, как жёстко звучит её голос, Майк улыбается ещё шире.

– Напомни мне не записывать тебя в список моих врагов, Мэрайя.

– Ещё раз назовёшь меня чужим именем, и обязательно окажешься в моём списке, Микки Маус.