Звёздно-полосатый враг

Как-то это всё уже не очень вязалось с дружественными межрасовыми отношениями...

Совсем не вязалось!

– Противоядие? – улыбка принцессы показалась мне довольно-таки зловещей. – Не знаю, как принято у вас, но здесь, в мире магии, ценят истинную силу волшебных слов!

– А? Чего? Я заклинаний не знаю! У нас же нет магии! – возмутился я.

– Вот как? Это многое объясняет, – прошипела она.

«Чёрт! А она милая даже когда сердится!» – вместо того, чтобы начать беспокоиться о себе, распустил я нюни. Может быть, это уже сказывалось действие яда?

– Кстати, а что делает этот яд? – я едва не упустил вполне уместный вопрос, вдруг яд не смертелен и не опасен.

– Учит волшебным словам! – достаточно туманный ответ эльфийки не внёс ясность. – И манерам.

«О! Так волшебство здесь можно освоить! – моя душа визжала от радости, я всегда хотел научиться новым фокусам. – Вот только мёртвому они совершенно ни к чему!»

– Госпожа Аранэль, пожалуйста, ответьте на мой вопрос о противоядии и моём отравлении серьёзно!

– Работает! Не так уж и сложно, правда, Просто Влад? – снисходительно улыбнулась Аранэль. – И да, я и так более чем серьёзна!

– Ради нашего будущего взаимовыгодного сотрудничества и в качестве жеста доброй воли, так сказать, не могли бы Вы, госпожа Аранэль, – разразился я весьма заковыристой тирадой, но самым бесцеремонным образом был прерван:

– Пожалуйста, – прокурлыкала принцесса.

– Вот спасибо! – искренне обрадовался я. – Очень выручите! Буду признателен!

Тёмная кожа на щеках эльфийки пошла белыми пятнами. Не вру!

– Когда просят. Говорят. Пожалуйста! – медленно, по словам выдавила из себя Аранэль.

Кажется, её голос несколько изменился. Вместо доброжелательного он сейчас больше походил на шипение. Кобра готовится к броску.

Я никогда не понимал женщин. Их логику. Витиеватые пути и неожиданные умозаключения. Я снова что-то сделал не так?

– Тебе следовало бы молить меня о пощаде и прощении! – огорошила меня дроу.

«Нет, что ни говорите, – не понимаю! Я этих женщин! Я бы сказал наоборот: молить о прощении, а только уже потом – о пощаде!»

Левая рука уже совершенно не слушалась и повисла плетью. Левую лопатку я тоже не чувствовал, а шея...

– Я Вас не понимаю, госпожа! За что? – искренне удивился я.

Что-то подсказывало мне, что ходить вокруг да около – времени не осталось. Почему яд дремал целый день. Пока я не попал сюда?

«Неужели... Неужели это всё воздействие этого мира? Местный воздух как катализатор? Она, чего, правда смерти моей хочет, эта ушастая бестия?»

– Какой-то простолюдин посмел поднять руку на меня! И ещё жив! – её красные глаза впились в меня.

Абсолютная враждебность. Ни толики жалости. Сладкая месть? А мои страдания лишь принесут ей наслаждение? Духовное удовлетворение?

Совершенно непроизвольно моя правая рука дотронулась до кобуры с пистолетом.

– Ага, вы вломились в наш мир, принялись убивать всех вокруг. И я должен был по головке погладить... тебя? – я намеренно перешёл на «ты».

– Нет, Просто Влад. Просто сдохнуть!

– Пожалуй, здесь наши пути расходятся! – чего с этой ненормальной лясы точить – я лучше командованию дипмиссии доложу, как оно есть.

– Ошибаешься, – буквально прошипела она и...

Я не успел ничего сделать. Только сейчас заметил, что она касается моей бесчувственной руки. Пальцы Аранэль окутывал тёмный сумрак, он растекался и пожирал мою левую руку.

– Обещаю, смерть не будет быстрой, – закончила увещевать симпатичная принцесса и...

Сердце кольнуло и замедлилось. Зрение покинуло меня, а сознание...

Последней мыслью стало: «Наши этого так не оставят! Или»... – и я впал в небытие, абсолютно не уверенный ни в чём и ни в ком.

* * *

Сначала вернулись мысли, ленивые, словно улитки. И я, наверное, с целую минуту обдумывал одну такую, самую неспешную, которую едва удалось нагнать:

«Какого?» – коротко и ёмко.

Только уже затем я сумел похватать разбегающиеся остальные: «Я мыслю», «а значит», «существую!»

Затем вернулся слух.

Кто-то тихонько напевал, так мелодично и трогательно. А голос – девичий и... Короче, он нежно касался самых струн души, заставляя моё тело резонировать в такт словам и мелодии, льющимся в уши.

Восход луны приносит тьму,

И мы, рождённые в пещерах,

Наверх стремимся, в кутерьму,

Охотиться в одеждах серых,

Петь и плясать, гулять в ночи

Во славу несравненной Илистри́.

Её ты имя громко прокричи

И к сердцу Тьме дорогу отопри!

Вернулось обоняние. Воздух сырой и влажный. Я осторожно открыл глаза. Пение прекратилось. Ничего не видно! Вообще! Неужели я ослеп? Или это тот свет, где душе грешной суждено бродить в беспросветной тьме?

– О! Ты очнулся! Илистри услышала мой зов! Значит, ты принял её Тьму! – снова тот же совсем ещё девчоночий голос.

– Я! Где? – прохрипел в ответ я, едва узнавая свой голос.

– Прости-прости! Я забыла, что люди не видят в темноте! Один момент!