Звёздные войны

Он снова потянулся к внутреннему управлению Эрдва, но робот с громким писком опять отпрянул.

— Он говорит, что у него есть разграничивающий болт регулировки, который контролирует его блок причинности, — прервал Трипэо. — Он предполагает, что если вывернуть этот болт, он сможет воспроизвести все послание, — неуверенно закончил высокий робот. Но Лук продолжал всматриваться в изображение, и Трипэо прибавил громче: — Сэр!

Лук вздрогнул.

— Что? Ах, да, — он обдумал сказанное. Затем взглянул на приборную панель маленького робота, который на этот раз не отодвинулся. — Кажется, я вижу этот болт. И, я думаю, что ты слишком мал, чтобы убежать от меня, если я выверну его. Интересно, зачем кому-то понадобилось посылать послание старику Бену.

Выбрав необходимый ключ, Лук нагнулся над открытой панелью маленького робота и вывернул ограничительный болт. Первым заметным результатом этого было исчезновение изображения.

Лук выпрямился.

— Ну, вот! — прошла долгая минута гнетущей тишины. Голограмма больше не появлялась. — Куда она делась? — спросил Лук. — Пусть она появится снова! Покрути-ка мне все послание, Эрдва Дэдва!

Изнутри робота раздался невинный гудок, Трипэо, переводя, казался обескураженным и нервным.

— Он сказал: «Какое послание?»— Трипэо перенес свое внимание на товарища. — Какое послание? Ты знаешь, какое! То, из которого ты только что прокрутил нам кусок. То, что ты таскаешь в своих дефектных ржавых внутренностях, упрямая куча металлолома!

Эрдва сидел и что-то напевал себе под нос.

— Я сожалею, сэр, — медленно сказал Трипэо, — но у него возникли опасные колебания в модуле рационального подчинения. Возможно, если мы…

Голос из другого конца ведущего в гараж коридора прервал его:

— Лук! Лук, иди обедать!

Лук помедлил, затем поднялся и отвернулся от загадочного маленького робота.

— О'кэй, — ответил он. — Иду, тетя Веру. — Уже у выхода он обернулся и сказал Трипэо — Посмотри, что можно с ним сделать. Я скоро вернусь, — бросив только что вывернутый ограничительный болт, он быстро вышел из гаража.

Как только он скрылся, Трипэо набросился на своего товарища.

— Ты лучше подумай, как показать ему всю запись, — ворчал он, с намеком указывая на скамейку, заваленную деталями разобранных механизмов. — Иначе он опять, наверное, достанет этот мерзкий прибор и сам докопается до нее… И он не будет настолько осторожным, чтобы не повредить тебе, если решит, что ты намеренно что-то скрываешь.

Эрдва издал жалобный гудок.

— Нет, — ответил Трипэо. — Не думаю, что ты ему чем-то понравился.

И второй гудок не смог изменить сурового тона высокого робота.

— Нет, и мне ты тоже пока не нравишься.

Тетя Лука Веру наполнила голубоватой жидкостью из контейнера, покрытого инеем, высокий кувшин. Позади нее раздавались голоса, и обрывки разговора долетали на кухню.

Она горестно вздохнула. Обеденные споры между мужем и Луком становились все более ожесточенными, по мере того, как неудовлетворенность отталкивала молодого человека от работы на ферме. Будучи флегматичным «человеком от земли», Оуэн, конечно, не испытывал к этому никакого сочувствия.

Положив контейнер обратно в рефрижератор, она ставила кувшин на поднос и быстро пошла в столовую. Веру не была утонченной женщиной, но она инстинктивно понимала свою важную роль во всех домашних делах. Она действовала подобно стержням-замедлителям в ядерном реакторе. В ее отсутствие у Оуэна вырабатывалось слишком много энергии, и если ее слишком долго не было, происходил разряд — бах!

Встроенные в дно тарелок тепловые конденсаторы не дали пище на столе остыть, когда Веру вошла. Голоса обоих мужчин немедленно стихли до вполне вежливого тона, тема разговора была сменена, и Веру сделала вид, что не заметила этой перемены.

— Я думаю, что малыша Эрдва могли украсть, дядя Оуэн. — Лук говорил так, словно они об этом и беседовали все время.

Его дядя налил себе из кувшина в стакан и заговорил, набив рот едой.

— У джавов есть склонность подбирать все, что плохо лежит, Лук, но не забудь, они боятся даже своих теней. Чтобы осуществить такую кражу, они должны были прежде всего подумать о возможных последствиях. Теоретически их разум не способен на это. Почему ты думаешь, что этого робота украли?

— Во-первых, потому, что он в странно хорошем состоянии для металлолома. Когда я его чистил, он даже воспроизвел голограмму… — проговорившись, Лук попытался скрыть свой испуг и поспешно добавил:

— Но это неважно. Почему я думаю, что его украли? Потому что он заявляет, что является собственностью человека, которого он называет Оби-ван-Кноби.

Что-то — может в пище, а может в молоке — заставило дядю Лука поперхнуться. А может быть, это было выражение отвращения, которое дядя Оуэн испытывал к человеку, носящему эту фамилию. Но, во всяком случае, он продолжал есть, не глядя на племянника.

Лук сделал вид, что не заметил выражения неудовольствия.

— Я подумал, — решительно сказал он, — что робот имел в виду старика Бена. Имя у него другое, но фамилия сходится.

Так как дядя упрямо продолжал молчать, Лук прямо спросил его:

— А ты знаешь, о ком он говорил, дядя Оуэн?