Звёзды против свастики. Часть 2

– Трудно поверить, правда? Ведь хорошо известно, что службу на валу несут смешанные гарнизоны, состоящие на треть из союзных войск, а на две трети из фанатиков-коммунистов, предателей германской нации! – Фогель не на шутку разгорячился, но Скорцени его не останавливал. – Так вот, комендант форта № 11 тоже поначалу был отъявленным сторонником Тельмана. Поговаривают даже, что он причастен к вывозу из Варшавы Мостяцкого. – В этом месте Скорцени насторожился. – Но потом случился у парня какой-то с коммунистами разлад. Ему стали меньше доверять и отправили помощником коменданта форта № 11. В это время с ним связалась наша разведка. Какой промеж ними состоялся разговор – не знаю, но парень согласился нам помогать. Буквально накануне дня «Д» комендант форта № 11 серьёзно заболел, да так, что его пришлось срочно госпитализировать, а наш человек остался за него исполнять обязанности коменданта. Правда, русскую часть гарнизона это насторожило. Для справки. Форты «Прусского вала» построены в виде крепостей, главной силой которых являются три самостоятельных форта, способных вести круговую оборону. Два форта смотрят на Польшу и между ними расположены главные ворота, а третий форт оттянут чуть в тыл, и караулит ворота в Пруссию, как день «Д» караулил «Тевтонский меч». – Взглянув на изумлённое лицо Скорцени, Фогель смущённо улыбнулся: – Извините, оберштурмфюрер, я и сам не очень понял, что только что сказал. Просто в университете я очень увлекался поэзией. Говоря языком военным, «Тевтонский меч» – кодовое название войсковой операции по зачистке Пруссии от оккупационных войск и коммунистического отребья. Вермахт должен был атаковать союзные границы и «Прусский вал» в четыре часа утра, а днём предшествующим по всей территории Пруссии должны были пройти акции гражданского неповиновения, саботажа, и вооружённые диверсии в виде взрывов и стрельбы по должностным лицам прусской администрации и военнослужащим союзных войск и Volksarmee. Спровоцировать какие-либо серьёзные народные волнения не предполагалось – не было у нас в Пруссии для того достаточно сил, – а вот вызвать среди населения панику и создать неразбериху в действиях властей, да, очень даже предполагалось! Нашему отряду предписывалось выступить последним: сами понимаете, захватить форт было необходимо именно к четырём часам утра. Во время очередной смены караула наш комендант расставил на всех подчинённых ему постах своих людей. В 3-15 он берёт под контроль арсенал и оружейную комнату, в 3-30 открывает ворота со стороны Пруссии. В 3-35 через ворота на территорию форта входит переодетый в союзную форму батальон полка особого назначения Бранденбург 800, целью которого является захватить левый форт, занятый союзными войсками, но русские проявили бдительность и не спешили пускать «своих» в форт. Что их так насторожило? Приказ о повышенной боевой готовности, что поступил ещё с утра? Но прибывший батальон, по имеющимся у его командира документам, которые отличить от настоящих практически невозможно, прислан как раз во исполнение этого приказа для усиления гарнизона. Может, русских смутила возня в гарнизонной казарме, где наши люди в это время блокировали безоружных солдат Volksarmee? Так или иначе, когда пришло время открывать основные ворота, левый форт оставался в руках противника. Я со своей группой занимал позиции в тыловом форте, и когда поднялась стрельба, машинально взглянул на часы: стрелки показывали 04–02. Отто, ты не будешь возражать, если я покурю?

Пока Фогель раскуривал сигарету, Скорцени задал вопрос:

– Насколько мне известно, захват форта № 11 в конечном итоге результата не дал. Неужели причиной провала операции стало то, что русским удалось удержаться в одном из трёх фортов крепости?

Фогель глубоко затянулся, выпустил часть дыма через нос и только потом ответил:

– Вряд ли. – Взглянул на недовольное лицо Скорцени. – Извини, Отто, но на сто процентов я могу отвечать только за то, в чём абсолютно уверен. Я же в том бою оборонял ворота в Пруссию, и о том, что происходит у меня за спиной, мог лишь догадываться по звукам боя, да по отрывочным сведениям, которые до нас доходили. Так вот, по этим непроверенным данным могу сказать, что когда прилетела русская авиация, огонь по левому форту вёл и правый форт, и наш, и наступающие со стороны Польши части. Скажу больше: я точно знаю, что передовые части вермахта уже вступили на территорию крепости.

– Тогда я ничего не понимаю! – в сердцах воскликнул Скорцени.

– Не один ты, Отто, – вздохнул Фогель. – Может, русские просто оказались расторопнее? Я видел, Отто, эти самолёты, эти чёртовы русские штурмовики. Они проносились у нас над головами волна за волной, десятки, а может, и сотни, я потом сбился со счёта. Я не видел, лишь слышал, что происходит во дворе и за стенами замка со стороны Польши, но уверен – там был ад!

– Вас тоже бомбили? – спросил Скорцени.

– Нет. Русские не стали подвергать форты бомбёжке. Старались их сохранить в целости. На нас у них нашлась другая управа.

– Какая?

– Спецназ!