Звёзды против свастики. Часть 2

– Можете оформлять документы!

Разведёнка (игра разведок)

Хепи бёзде тую!

– Какого чёрта ты меня сюда притащил?

Благодаря стараниям Раушера, Науйокс нынче недоперепил, потому пребывал в отвратнейшем расположении духа.

– Говорят, отсюда лучше всего наблюдать праздничный фейерверк, – жизнерадостно сообщил Раушер, старательно делая вид, что не замечает дурного настроения подельника.

С тех пор как Зверев завербовал Науйокса, Николай для себя иначе как подельником его и не называл. А как ещё? Приятель? Слуга покорный! Коллега? Согласитесь, как-то не очень. Подельник – в самый раз.

Подписаться-то под вербовкой Науйокс подписался, но запил с той поры, сволочь, основательно. А дела, которое помогло бы ему встряхнуться, как назло, всё не подворачивалось. Зверев обещал что-нибудь придумать, но, как подозревал Николай, исключительно в ответ на его настойчивые просьбы. А германское руководство вообще отправило обоих офицеров в резерв, где они и мыкались в ожидании нового назначения. После гибели Гейдриха, РСХА временно возглавил сам Гиммлер, и прежние обязанности Раушера и Науйокса теперь исполняли его люди. Так что Николай стал всерьёз опасаться, как бы самому не запить. Поэтому, когда Зверев настоятельно посоветовал в день рождения фюрера посмотреть праздничный фейерверк, Николай решил советом обязательно воспользоваться, нутром чуя: что-то здесь не так. С утра присутствовали на торжественном собрании, где слушали обильно политые елеем речи в честь Гитлера. Потом Раушера кто-то отвлёк, Науйокс этим воспользовался, пришлось вытаскивать его из кабака, чем тот остался недоволен и пребывал в этом состоянии до настоящей минуты. Вечерело. Гуляющие всё чаще поглядывали то на часы, то на небо…

– Расчётное время, командир! – доложил штурман.

– Экипаж, снижаемся, приготовиться к сбросу! – скомандовал Глеб, отжимая штурвал от себя.

– Жаль, что не загрузились настоящими бомбами, – проворчал штурман.

Глеб сделал вид, что не услышал.

Праздничный фейерверк зажёгся в небе над Берлином точно в назначенное время. Зверев с волнением следил за происходящим. Лишь бы всё совпало по времени, иначе…

Вот в небе под радостный рёв толпы вспыхнул огромный Hakenkreuz (свастика) и почти сразу же взвыли сирены воздушной тревоги, вызвав поначалу не столько страх, сколько замешательство. Налёт? В такой день? Как такое вообще может быть?

А в небе творилось невероятное. Hakenkreuz неожиданно взорвался, а вместо него в небе вспыхнула яркая красная звезда. А потом с неба на головы обезумевших немцев посыпались листовки. Сотни, тысячи листовок. На земле метались люди, по небу шарили прожектора.

Николай весело посмотрел на враз протрезвевшего Науйокса.

– Как тебе такое?

– Впечатляет, – кивнул тот.

Посмаковав зрелище ещё минут пять, Николай толкнул подельника в бок:

– Пошли!

– Куда? – спросил Науйокс.

– В кабак, чудило! – рассмеялся Николай.

О том, что у фюрера от такого поздравления случился чуть ли не припадок, говорили шёпотом и с оглядкой. А вот детали происшествия обсуждали очень даже громко, по обычаю перепихивая вину с одного ведомства на другое. В конечном итоге совместными усилиями произвели на свет некий меморандум, в котором всю вину за случившееся возложили на русский самолёт, в самый неподходящий момент оказавшийся в небе над Берлином, спустившись, по-видимому, с огромной высоты, недоступной истребителям люфтваффе, поскольку туда он от них впоследствии и ушёл, сбив на прощание парочку самолётов.

Гитлер, который оправился от потрясения, так прокомментировал документ:

– Прилетай, кто хочешь, сбрасывай что хочешь… А не излишне ли гостеприимно с нашей стороны?

Оргвыводы, разумеется, последовали, и головы, разумеется, полетели…

* * *

– Молодцы! – Скупой на похвалы Александрович в этот раз не скрывал удовлетворения. – Показали фашистам, кто в доме хозяин! А с фейерверком, видно, наши инженеры поработали?

– Никак нет, – выступил вперёд председатель КГБ Ежов. – Это наши разведчики на земле постарались, а экипаж капитана Абрамова, если так можно выразиться, взял вину на себя, ну и листовки сбросил.

– Всё равно молодцы! – нисколько не огорчился президент. – Всех причастных представить к правительственным наградам! И вот ещё что… майор Абрамов звучит, по-моему, гораздо лучше!

19-май-42

Личное дело Майора Ежова