Звёзды с корицей и перцем

Противни с сайками были ненадолго отставлены в сторону. Подоспела порция кренделей, и их место в печи заняли плюшки, как раз настоявшиеся.

Скоро Минна разложит свежую выпечку на витринах, переоденется и выставит на прилавок букетик левкоев. В это время Курт будет с громким лязгом поднимать ставни, отпирать двери, натягивать полотняные пологи над окнами, не торопясь протирать стёкла, выносить наружу кадки с цветами, писать на доске у входа названия и цены — и всё это с видом, исполненным важности. Минна станет встречать утренних покупателей, щебетать о погоде и заворачивать им горячие ещё сайки. Потом она пойдёт вздремнуть и за прилавок придётся встать Курту. Эльга в это время обычно занималась Кондитерией — чтобы к обеду, когда закончатся занятия в школах, были готовы пирожные и конфеты. Позже Минна снова выйдет в зал, Курт поможет Эльге с булочками на вечер, и ещё до закрытия она отправится домой. А назавтра всё пойдёт по кругу…

— Как закончишь со сладостями, загляни к бабушке, — сказала Минна, перекладывая румяные крендели с кардамоном в низкую широкую корзину, застланную полотном. — Она хочет с тобой поговорить.

Комната эры Варинг походила на склеп. Сумрачно и затхло — и неподвижное тело на высоком ложе. Больная казалась бесцветной куклой в траурных декорациях, выставленных к финалу трагической пьесы. В её волосах не осталось тёмных прядей, сорочка пенилась у горла белоснежной кружевной оборкой; белым было пухлое одеяло. Глаза на бледном, как опара, лице вылиняли и покраснели.

— Открой шторы, — попросила она звучным, совсем не старческим голосом.

В узкое, но высокое окно хлынул поток света, и комната сразу ожила. Побелка на стенах засияла, простенькие вышитые пейзажи заиграли красками, старинная мебель с резьбой явила всю красоту благородного дуба.

Эльга помогла эре Варинг сесть и принять пилюли, невольно вспоминая старые фотографии в альбоме с малиновой плюшевой обложкой, в который ей пару раз довелось заглянуть. На них эра Варинг была темноглазой, кудрявой и весёлой.

— Бери стул, садись поближе, — велела она. — Моё время подходит… Не спорь! И не жалей меня. Я жила, как хотела, жила долго… Надеюсь, у Курта с Минной хватит ума не угробить мою булочную. Ты бы справилась лучше. У тебя есть талант, мозги и характер. Но ты не хочешь быть кондитером. Ты хочешь другого.

— Жизнь не всегда даёт нам то, что хочется, — сказала Эльга.

Два года назад она не отличала аптечный корень от куркумы и умела завести лишь самое простое тесто. Эра Варинг сама учила её, расспрашивала о жизни, и между ними установилось что-то вроде дружбы. Если бы эра Варинг предложила ей булочную, она бы, пожалуй... согласилась. Но эра Варинг не предложит. Кровь не водица.

Больная вздохнула:

— Ты слишком молода для горькой мудрости. Тебе надо идти вперёд, делать, что душа просит.

На такие разговоры Эльга привыкла улыбаться и пожимать плечами.

— У меня есть кое-что для тебя. — Эра Варинг шевельнула тяжёлой морщинистой рукой. — В комоде, в верхнем ящике, под салфеткой… возьми стамеску. Нашла? Теперь отодвинь фикус.

В углу, между окном и комодом, стояла деревянная кадка со старым, сильно изросшим деревом. Эльга оттащила её в сторону, стараясь не поцарапать крашеный пол. Стало видно, что доски в этом месте составные. Следуя указаниям эры Варинг, Эльга поддела стамеской ту, что ближе к окну, и один за другим вынула четыре параллельных отрезка длиной в руку. В дыре под ними обнаружился ящик с ручкой.

— Он тяжелее, чем кажется, — предупредила эра Варинг.

Эльге пришлось напрячь все силы, чтобы выволочь находку наверх. С виду ящик был, как громоздкий старинный патефон: корпус из лакированного дерева, без единой потёртости или царапины, на углах кожаные накладки, сбоку металлическая рукоять для завода.

Но Эльга поклялась бы жизнью, что это прагмат.

Известно, что нельзя почувствовать вибрации непроявленной страль-структуры; прагма раскрывает себя только в когеренции с оператором. И всё же Эльге казалось, что «патефон» ждёт её руки, как истосковавшийся по ласке кот. От желания заглянуть под крышку зудели кончики пальцев.

— Попробуй, — предложила эра Варинг. — Только ручку не крути.

Эльга щёлкнула замочками, подсознательно ожидая увидеть круг для пластинок и тонарм с иглой, но вместо этого её взгляду предстала вогнутая поверхность из материала, похожего на металл, с белым матовым блеском, характерным для прагмы.

К середине поверхность заметно темнела и приобретала бархатистую фактуру. Эльга положила руку на этот бархат, закрыла глаза и прислушалась к себе — как учили. Пару минут она сидела на полу, подстраивая дыхание под ритм сердца.

Потом вообразила себя чёрным вакуумом, наполненный пылинками света…