Звёзды в твоих глазах

– Может, тогда нам, – медленно пожимает плечами он, – стоит снять всю эту одежду, перед тем как в них забираться?

В моих ушах гулко стучит пульс.

Обнаженные.

Леннон.

Я.

Мы.

– Это было бы практично, – соглашаюсь я, стараясь, чтобы мои слова звучали небрежно.

Но никакой небрежности нет и в помине. И мы оба это знаем.

Мы бросаемся друг к другу, и он стаскивает с меня футболку. У меня путаются руки, Леннон хохочет, пытаясь отодрать от меня мокрую ткань. Та уступает, и его ладонь отлетает в сторону. Футболка с громким шлепком приземлятся на палатку.

Леннон на миг замирает, оглядывает меня, и его щеки медленно озаряются улыбкой.

– Неужели мы на это решились? – говорит он, будто пьяный.

Я немного смущена, но не настолько, чтобы остановиться.

– Еще как!

Кроссовки и носки летят в грязь. А когда я снимаю с него футболку, каждый из нас набрасывается на джинсы другого, будто, если мы не сможем их достаточно быстро сдернуть, они самоликвидируются. Кстати, я согласна – в мокрых семейных трусах решительно есть что-то порнографическое. МОИ ГЛАЗА ВИДЯТ ВСЕ, я не могу их оторвать, мне даже наплевать, что я дрожу от холода в лифчике и трусиках посреди леса.

– Подожди, подожди.

Я кладу ему на грудь руку. Мои губы работают быстрее мозга.

– Я не могу от тебя забеременеть, – твердо заявляю я.

Лицо Леннона искажается гримасой, на нем сменяется череда выражений.

– Я не знаю парней, которым в жизни было бы приятно услышать такие слова.

– То есть могу конечно же, но в этом как раз проблема. Я только об этом. Просто ничего такого не планировала.

Ну не идиотка ли, а? – думаю я, неожиданно смущаясь.

В голове всплывают воспоминания об Андре и о том, какие мы были глупые. А теперь я захожу слишком далеко в своих предположениях по той причине, что мы голые. Может, не стоит? Ну все, теперь я вконец расстроена.

– Ладно, забудь, – звучат мои слова.

Он открывает рот, чтобы ответить, замирает, потом говорит:

– Погоди.

С этими словами Леннон ныряет под короткий навес между двумя нашими палатками, расстегивает на своей молнию и исчезает. Я понятия не имею, что делать. Лишь стою под дождем, полуголая и униженная, и…

Он появляется вновь. Переползает под навесом в большую палатку, расстегивает дверь и зашвыривает внутрь наши туристические полотенца. Потом протягивает мне длинную, блестящую, отливающую металлом упаковку с целой кучей презервативов и бросает вслед за ними:

– Девиз бойскаутов – будь готов.

– Боже милостивый.

Сколько же их там?

– Назовем это надеждой. Похоже, после фиаско с тем номером в отеле я так ничему и не научился. Да и потом, один из положительных моментов в «Игрушках на чердаке» заключается в нескончаемых поставках бесплатных презервативов. Иди сюда.

Сердце удваивает ритм. Я ныряю под навес, принимая протянутую руку, и быстро залезаю в двойную палатку. Внутри царит полумрак, стоит сильный запах нейлона и дождя. Я очень остро осознаю, насколько здесь тесно и какие длинные у Леннона ноги. А заодно и сколько обнаженной кожи выставлено напоказ и у него, и у меня. Да еще эти порнографические трусы – НЕ СМОТРИ НА НИХ.

Слишком поздно. Ему, похоже, и дела никакого нет.

Зато неожиданно есть мне. Да еще как! Но почему?

Я опускаю глаза и вижу крапивницу, открытую всем взорам. Это не помогает. Надеюсь, что в палатке достаточно темно, чтобы он ничего не заметил, и быстро прикрываю рукой живот.

– Эй, – тихо произносит Леннон, отводит в сторону мою ладонь и сплетает свои пальцы с моими. – Это же я, только и всего.

– Только и всего? – качаю головой я. – В том-то и проблема. Это ты. И я. Мне только-только удалось вернуть тебя обратно. Мы даже понятия не имеем, что будем делать, когда возвратимся домой. Все может пойти крахом. Мои родители могут развестись, и мне, хочу я того или нет, придется жить с отцом…

– Или же все будет в полном порядке.

– Но проблема все равно остается. Жизнь непредсказуема, и это в ней самое плохое. Мне нужна надежность. Что-то, на что можно опереться. И если все будет ужасно или как-то не так, то…

– То что? Насколько ужасно может сложиться ситуация? Уверяю тебя, основы этого дела я знаю.

– Тебе проще. Ты парень. И твое тело не представляет собой тайны.

Несколько мгновений он обдумывает мои слова.

– А мне нравятся тайны. И я мастер их разгадывать.

Меня охватывают сомнения.

– Прямо-таки мастер?

– Еще какой. Не успокоюсь, пока не доведу дело до конца. Как эта обалденная Нэнси Дрю.

В моем смехе явственно слышится хрипота.

– Да? Помнишь пропавшую кошку мистера Генри? Кто догадался, что ее похитил белый расист, живущий в конце нашего тупика?

– Да ты, ты. И хватит меня смешить.

С искрящимися от веселья глазами он распахивает туристическое полотенце и подзывает меня пальцем. Я наклоняюсь вперед, давая ему возможность вытереть мои волосы.

– А кто раскрыл, что парикмахерский салон ворует у «Джиттербага» электричество, когда менеджер кафешки пожаловалась на присланный ей счет?

– Ты, – шепчу я, склонив голову.

От его рук на моей голове становится хорошо, к тому же мне открывается великолепный вид на его руки и грудь.