Звонкая мелочь времени [сборник]

Толпа наслаждалась зрелищем. Андору же становилось все хуже и хуже. Наконец взлетел топор, ярким бликом сверкнула сталь – и что-то внутри отошло, отпустило, словно слезы, покатившиеся по бесстрастному лицу, дали Плакальщику облегчение.

Теперь он мог удалиться. Тех, кто не торопился отойти с его пути, Андор довольно грубо отталкивал, если ему пытались что-то сказать – несильно бил под ребра или мягко, но настойчиво тыкал в лицо раскрытой ладонью.

Он чувствовал необходимость выйти из толпы. Все знали, что Плакальщик плачет, но мало кому было известно, что после этого его еще и рвет.

Не сразу. Минут через десять.

Теперь душа – новый постоялец в теле Андора – успокоилась и смирилась. Молодой дворянин пошел к трактиру, в котором он остановился.

Кухарка шарахнулась от него, случайно натолкнувшись на темной лестнице, – ага, видимо, уже знают. Пора менять город. Остались еще визиты в богадельню и дом призрения умалишенных…

Богадельня его разочаровала – чистенькая, аккуратная, с четырнадцатью благообразными стариками и десятком детишек, о которых явно неплохо заботились, она совершенно не подходила для его целей.

Зато в доме призрения творилось не пойми что, сумасшедших – даже самых смирных – держали на цепи. Кормили их явно впроголодь, санитары походили на разбойников куда больше, нежели обитатели городской тюрьмы.

Андору не составило труда договориться со смотрителем этого заведения. Получив всего две серебряные монетки, тот разрешил молодому дворянину делать с больными все, что угодно, – при условии, что он убьет не больше десятка сумасшедших.

Умереть согласился только один. Он торговался до последнего, сразу поверив, что посетитель – тот самый Плакальщик.

– Четыре матери, два сестре. – Андор брезгливо поморщился – он не любил торговаться вообще, а заниматься этим с человеком, которому вскоре предстояло умереть от его руки, считал совершенной низостью.

Тем не менее почти каждый раз ему приходилось это делать.

– Я же нужен вам! – Собеседник не казался сумасшедшим. Тяжело больным физически – да, уставшим от жизни и готовым к смерти – да, но сумасшедшим? Вряд ли. – У вас же денег – сколько угодно!

– С чего ты взял? – Плакальщик оперся было о стену около факела, но тут же отдернул руку и принялся брезгливо стряхивать с руки лоскутья липкой паутины.

Собеседник поманил Андора пальцем, выгнулся на цепи так, чтобы встать поближе к молодому дворянину, и зашептал:

– Ваш хозяин – владелец всех благ земных, ему-то точно ничего не стоит, а моим родственникам хоть какое-то вспоможение…

– Заткнись. – Он все-таки оказался сумасшедшим. Он верил, что Плакальщик – слуга Сатаны, верил, что его собеседник – именно тот самый Плакальщик, и при этом готов был продать свою бессмертную душу, в которую, без сомнения, тоже верил, всего за несколько серебряных монет. – Пять матери и три сестре, и если ты откажешься, то я ухожу.

– Я согласен. И замолвите за меня словечко – пусть мою душу не шибко сильно жарят в аду…

– Замолвлю. – Андора аж перекосило от лжи, к которой его вынудил собеседник. – Давай руку.

Следующие пару минут они были похожи на двух ангелов – чистыми, ясными, сияющими лицами. Благородная осанка Плакальщика гармонировала со смиренной позой сумасшедшего.

– Всё? – Бедолага огляделся. – Мне больше не страшно. И не больно. Я все помню! И я жив!

– Это ненадолго. – Андор повел плечами, потянулся, потом молниеносно достал кинжал и всадил его в грудь собеседника.

И тут же заплакал. Слезы катились, оставляя на лице блестящие в свете факела дорожки. Нужно было смотреть на труп – обязательно, иначе потом душа, не уверенная в смерти тела, начинала метаться – а это бессонница, потеря аппетита, нервные расстройства…

Плакальщик дождался рвотных позывов, потом вынул кинжал и, обтерев его мокрым платком, сунул в скрытые за пазухой ножны.

С другой стороны в потайном же чехле хранились Слезы, которые позволяли ему не сойти с ума. Слезы были уже почти полны, этого нельзя увидеть – можно только ощутить, держа их в руках: за три года Андор собрал восемьдесят шесть живых душ – и восемьдесят шесть мертвых тел осталось позади.

Еще семь, максимум восемь душ – и все. У отца Слез было поменьше, он начал сходить с ума уже на пятидесятой душе. Дед собрал сорок две. Прадед – тридцать семь.

Если у кого и был шанс, так это у Андора.

Месяц-два, в крайнем случае три – и он поедет домой.

У городских ворот его ждали.

– Андор де Пот? – развязно спросил один из трех дворян, закутанных в черные плащи. – Не соблаговолите ли вы проехать вместе с нами?

Вопрос был задан определенным образом – учтивая фраза, произнесенная грубо и даже с вызовом, приобрела уничижительный оттенок.

– Не соблаговолю. – Андор спокойно вытащил шпагу. У ворот сидели, наблюдая за разговором, трое стражников – как только на свет появилась сталь, они дружно отвернулись.

Однако дворяне не собирались драться. Тот, что заговорил с Плакальщиком, раздвинул полы плаща – под тканью скрывался целый арсенал не только холодного, но и запрещенного церковью огнестрельного оружия.